Максим изучил и уяснил, когда с ней можно было вступать в дебаты, а когда спорить было бесполезно.
– Лады, считай, что уломала. Куда сегодня потащишь?
– Выставка художников восемнадцатого века, прерафаэлиты.
– Кто? Что за мутный бред! – заныл внук.
– И вовсе не бред и не муть! Поедем в музей Нестерова, в старую Уфу, ко мне на работу. Посмотришь, как культурные люди живут, – сказала она важно.
– Ну и жила бы там, в своем музее, – перечил внук.
– Я хотела переехать в центр, но твоя мама отговорила.
Нина Павловна по приглашению немецких коллег месяц тому назад летала в Дрезден, в музей «Зеленые своды». Вернулась она в Уфу ночью, и Максим в дреме слышал странный разговор. «Несчастный Михаил, столько горя свалилось на его голову. Да и та девчушка ни за что пострадала, бедняжке дали условный срок за кражу стекляшки. Бриллиант-то у немцев в музее, а не в клюве чучела», – приглушив голос, говорила бабушка. «Нина Павловна, вы правы. Ох, как вы правы! – соглашалась его мама. – Жаль, конечно, Мишку, но он мог бы проявить характер. Если бы он вовремя забил тревогу, то Витя бы сейчас не был в детском доме». Нина Павловна, еще раз сокрушенно охнув, начала хвалить немецкий порядок и их надежную систему сигнализаций. Потом принялась описывать изумительный, редкой красоты зеленый бриллиант. Максима поразил рассказ про бриллиант, и на утро он не поленился и отыскал в энциклопедии все об этом чудном камне, над огранкой и цветом которого миллионы лет трудилась природа. В дальнейшем он так увлекся темой минералов, что записался в кружок юных геологов и лет до пятнадцати мечтал раздобыть еще какой-нибудь редкий алмаз и отрыть новые месторождения урана.
Теперь же Нина Павловна сидела в мягком кресле, листала журнал и возмущалась:
– Ты же в этой Черниковке деградируешь.
– А ты уже месяц важничаешь, что была у этих фашистов, а они, между прочим, агрессоры, они на нас без объявления войны напали, – ехидничал внук словами из учебника по истории. Но бабушка не обиделась. Наоборот, задумалась и мягко заговорила:
– У матери Вити Незнамова первый муж был художником, и неплохим, стоит отметить. Я делала ему персональную выставку. Критики его уничтожили, статейку настрочили подленькую – «Непризнанный пародист прерафаэлитов». В его полотнах были зашифрованные послания. И мне кажется, я разгадала одно такое в картине «Двойной портрет».
– А ту, которая Витьку пугала, ее тоже выставляли? – спросил Максим зло. – Эх, не успели мы ее спалить на кладбище! Если у этого художника все такие стремные картины, то так ему и надо! Я бы его верняк застебал!
– Черниковка дурно влияет на твое развитие. Опять ходил на Курочкину гору? Там люди пропадают. Шугуровка не замерзает, не вздумай даже смотреть в ту сторону. Столько бед от твоего неправильного любопытства. Зачем пошли в туннель? Если бы не Глеб, не было бы у меня такого дуралея-внука, – сказала она тепло.
– Пипец
