ой халатности. Дословная перепись представлена далее.
***
Если быть честным, я не писатель и не газетчик. Писать большие тексты не по мне, но я успел взять несколько уроков у моих образованных соседей, перед тем как обстоятельства не привели меня к затворничеству. Надеюсь, мой язык не будет слишком груб, чтобы его могли воспринимать люди куда умнее меня. Я начал писать этот текст в июне 1992 года, спустя полгода после развала гигантской страны, в которой был рожден, но в которой не был бы уверен в свободе распространения данного труда. Сейчас, шесть лет спустя после ужасающих событий, коснувшихся десятков тысяч человек, я могу с уверенностью браться за стопку тетрадей и горсть новых ручек, чтобы поведать о событиях, произошедших в конце апреля 1986 года в закрытом городе Леонидове, расположенном немногим дальше Салехарда, прямо у подножия Уральских гор. Его нет ни на одной карте, ни один бывший житель не расскажет о нём в здравом уме. Я бы тоже не стал упоминать о случившемся, если не обстоятельства, вынуждающие меня взяться за работу.
Начну повествование так же, как и начинают его многие авторы, которым крайне важно держать интригу читателя до конца текста. Что произошло в отдалённом, закрытом от посторонних глаз городе? Какая сила вынудила население сбежать оттуда и держать рот на замке? Важно рассказать об истории возникновения этого города, чтобы лучше понять обстоятельства, в пучине которых оказалось огромное количество судеб…
Леонидов был возведён, как можно было бы догадаться, в брежневскую эпоху в 1978 году. Причина была проста – поблизости возвели крупную атомную электростанцию, являвшейся даже больше знаменитой Чернобыльской АЭС. Тем не менее, сейчас о ней невозможно найти каких-либо сведений: станция была запечатана вместе с близлежайшим городом, а документация о ней попросту уничтожена. Если продолжать сравнение с Чернобылем, то следует сказать о размерах Леонидова – город превосходил Припять в размерах и населению, а его территорию рассекала небольшая река, благодаря чему он был разбит на два района: один, на левом берегу реки, примыкал к горам и был ближе к станции; второй, соответственно, наоборот. Именно жители правого берега по итогу и спаслись после апрельского ужаса, в том числе и я.
В Леонидове я жил с одиннадцати лет: моих родителей распределили работать именно на Леонидовскую АЭС в год её открытия. Город показался мне чересчур мрачным и неприятным, особенно по сравнению с моей малой родиной – деревенькой на севере Новосибирской области. Однако я быстро свыкся и даже неуютные полярные ночи не стали для меня проблемой. Мне даже казался невероятным сам факт того, что я живу в месте, где ночь или день могут длится тридцать и более суток. С новой школой тоже проблем не возникло, потому как новое здание из белого кирпича было всяко приятнее того жуткого сарая, в котором я учился всю начальную школу. Семь лет спустя, когда мне исполнилось восемнадцать, я закончил десятый класс и сразу же поступил в местный техникум, так как сильно был привязан к родителям и не мог уехать куда бы то ни было. Я не разделял страстей моих одноклассников до путешествий и новых мест – мне важен был именно этот город за полярным кругом. Как жаль, что обстоятельства куда более страшные вынудили меня покинуть его…
В бытность мою студентом я был идеальным гражданином советской действительности: меня совершенно не интересовали политические дела, я не читал самиздат и искренне верил, что где-то за океаном живут куда хуже нас. Мне незачем было думать о политике – я был поглощен геологией. Всё детство я только и делал, что собирал по улицам камни и стёкла различного происхождения и приносил их домой. Отец, завидя мои устремления, подарил мне книгу по геологии, и с тех пор я стал ярым адептом этой науки. Тем не менее, обитель камня и заурядных минералов – Уральские горы – мы посещали с родителями лишь дважды, да и то, скоротечно. Мы только и делали, что блуждали у подножий небольших холмов. Теперь же, будучи студентом, я записывался на разного рода экспедиции… В ходе одной из них и произошли те события, о которых я должен сообщить.
На излете апреля, двадцать второго числа, ровно в восемь утра мы, студенты первого курса, должны были собраться у ворот техникума для дальнейшего путешествия в горы. Здание находилось на левом берегу, так что мне приходилось вставать раньше других и идти через холодные темные улицы, через узкий мост к техникуму. В этот день я встал бодрее предыдущих: то была вторая моя крупная экспедиция, куда мне удалось пробиться, так что я и не думал медлить. Перед уходом меня встретил заспанный, но довольный отец. Я тут же заметил его глубокий шрам на щеке, полученный, как он рассказывал, «по дурости» на уроке химии ещё в школе. Почесав щетину, он уточнил сроки моего пребывания в горах. Вспомнив, что я пробуду там не меньше пяти дней, он посоветовал взять ключ, потому как они с матерью выйдут на суточную смену через четыре дня.
– Вдруг вернешься раньше, – пояснил он мне эти меры предосторожности.
Попрощавшись с отцом, я вышел из квартиры и, поправив тугой рюкзак, отправился к мосту. Быстро выбежав из дому, я пошел по пустынным, до рези в глазах родным улицам на противоположный
