будешь устраиваться в новое заведение?
– Нет, кабаре сейчас непопулярно… Нужно искать что-то другое.
Папа положил свой крошечный фрак на самое дно огромной сумки.
– Мингу звали танцевать в Пучхон, а он уперся, говорит: «Не поеду».
– Да? – зачем-то переспросил я.
Дядя Мингу, преданная душа, лишь безмятежно улыбался.
Когда отец выступал, зрители покатывались со смеху. Мы с дядей были единственными, кто мог оценить его профессионализм. Дамочки, которым папа не доставал и до пояса, засовывали купюры под ленту его фетровой шляпы и хлопали по заднице. Как ребенка. Но, в отличие от них, дядя всегда уважал отца. И тот научил его танцевать джиттербаг, ча-ча-ча, джайв… Дядя очень старался. И в какой-то момент даже превзошел своего учителя.
«Рожей вышел, а мозгами нет. Ха-ха-ха!»
Если дядя молчал, посетители думали, что он высокомерный, а когда пытался что-то сказать, начинали издеваться. Самые вредные специально старались его разговорить, чтобы лишний раз поглумиться. Откуда я это знаю? Конечно, несовершеннолетним в кабаре нельзя, но кто запретит сыну видеться с отцом, пускай и у него на работе? Так вот, по случаю закрытия этого прекрасного заведения от всей души хочу пожелать его посетителям сдохнуть со скуки.
– Попробуем вариант с метро. Возьмем на складе товар и пойдем торговать, – поделился со мной отец.
– Разве это законно? – удивился я, поднимая сумку, которую он положил у двери.
– Главное пошевеливаться, и тогда не нарвемся. Прокатит или нет… Посмотрим.
Я водрузил сумку на тележку.
Папа и дядя почти полжизни провели в шумном полумраке кабаре, а теперь собираются торговать в метро, где яркий свет бьет в глаза и пассажиры сидят с каменными лицами. Пока за окном светло, эти двое даже из дома боятся выползти… Уверен, что резкая смена обстановки ни к чему хорошему не приведет.
Тут мои мысли прервал чей-то крик:
– Ванды-ыги-и! А-у-у! Ло-дырь!
Ну, разумеется… Это Тончжу орет с соседней крыши. Опять приспичило погорланить среди ночи.
– Кто это? – удивился отец.
– Наш классный, не узнал?
Пришлось выйти наружу.
– Эй, чайник! Че так долго! Брось риса!
Тончжу – единственный в мире препод, который способен отобрать последние крохи у собственного ученика.
Я пошел за рисом и, вернувшись, швырнул ему одну упаковку, целясь в башку. Получи и сдохни! Эх, мимо…
– А че белый? Черный давай!
– Вчера последняя была!
– Ну ты и проглот!
Господи, за что мне все это? Разве я просил его о помощи? Раньше у меня не было никаких особых привилегий. Но когда я перешел в старшую школу, Тончжу, пользуясь случаем, выбил мне льготы в связи с «тяжелым финансовым положением в семье». Это, конечно,
