и познаётся в сравнении с нынешним моментом, и в этом, возможно, заключается прелюбопытное свойство мозга, приберегающего светлые воспоминания, чтобы дать им настояться, и чтобы мы в особенно тяжёлое время могли обратиться к ним для поддержки.
Итак, они шли по песчаным тропам, изредка замечая ящериц и мелких жучков, щурились от солнечного света, проникающего в лесные чертоги, о чём-то разговаривали, улыбались. Отец вёл маленького Евгения к месту, именуемому Мири, где располагалась заводь, некогда бывшая прудом, а теперь больше напоминавшая болото. Там, в небольшой низменности, среди малых плакучих ив, кривых и тонких, Александр рассчитывал найти нечто интересное вроде лягушек или болотных жуков. Он не собирался лезть в воду и не позволил бы сыну сделать это, а потому полагался на силу эовинов: болотную живность сподручнее выуживать из воды, не прикасаясь к ней – силой мысли.
– Красиво, – продолжая идти по песчаной тропе, теперь расстелившейся на отлогом возвышении, сказал Александр. Евгений готов был ответить восторженный возгласом, как вдруг отец помрачнел и, будто испугавшись чего-то, крепче сжал руку мальчика. Сын вопросительно посмотрел на него, но через мгновение всё прояснилось. Послышался громкий шелест травы, словно кто-то бежал, громкий загнанный олений рёв и хищное волчье дыхание. Мальчик не успел вскрикнуть, как прямо перед ним два волка, выскочившие из-за деревьев вслед за самкой оленя, настигли свою жертву, вцепились зубами в её бок, повалили наземь и принялись рвать. Эовинов они не заметили, но виновны в этом были не только охотничий азарт или животная жажда крови, но и Александр Раапхорст, заранее почувствовавший опасность и скрывший себя и сына от звериных глаз. Пока волки добивали оленя, мужчина взял Евгения на руки и бросился бежать. Мири было позабыто: теперь Раапхорст желал добраться до дома, убедиться, что Евгений и вся его семья в безопасности, если надо – защитить. Мальчик же, прижимаясь лицом к груди отца, едва ли понимал, что случилось. Он был напуган и взволнован, но ещё больше заинтересован, ведь впервые в жизни ему довелось наблюдать за чем-то столь естественным, но отчего-то таким страшным и диким.
Следующие сутки изгладились из памяти Евгения, но разговор с отцом, случившийся через день после этих событий, остался в ней навсегда. Мальчик находился в своей комнате. Он сидел на полу и смотрел через открытое окно на потемневшее небо, набухшее и готовое с минуты на минуту разродиться дождём. Страхи и волнения предыдущего дня миновали, однако, мальчик не переставал о чём-то думать, словно до конца не изжив потрясения.
Вдруг в коридоре послышались шаги, скрипнули половицы, дверь открылась, и в комнату вошёл отец. Он не знал, для чего именно пришёл, но чувствовал, что Евгений нуждается в нём. Мужчина приблизился к ребёнку, дотронулся до его головы и слегка потрепал. Тот повернулся и странно улыбнулся, как бы извиняясь за беспокойство, доставляемое им.
– О чём ты думаешь? – спросил
