енасытную тварь способную тысячами зверски убивать людей?! Одного из монстров, для охоты на которых, и создавался наш клан!
– Я не Пожиратель, отец!!!
– Нет? Тогда как ты объяснишь это? – Элиас кивнул на тушу измененного медведя лежащую неподалеку. – Или, может, ты можешь объяснить то, что сейчас с тобой происходит?
Пятнадцатилетнего Антеро сейчас трясло и крутило, его окутал жар и, несмотря на то, что на улице было минус тридцать, по его лицу большими каплями стекал пот. Парень еле сдерживался, чтобы не начать корчиться от охватившей его ломки, очень похожей на ломку наркомана, что давно и прочно подсел на жесткую наркоту.
– Я… я… это из-за того, что я убил медведя. Если бы он остался жив, то мне было бы куда легче. Но если бы я оставил его в живых, он бы убил тебя! Я не мог этого допустить, ведь я люблю тебя, отец!
– Лучше бы ты позволил ему убить меня. Тогда бы ты остался жив, а я не пережил бы этого позора.
– Погоди, отец… ты не понимаешь, я научился контролировать это. Я могу обходиться лишь небольшим количество энергии и я… я терпелив, ты же знаешь. Я могу питаться только измененными тварями из аномалии.
– А чем ты будешь удовлетворять свою тягу к энергии, когда клан отправит тебя на охоту за такими же, как ты? Ты начнешь жрать живых людей? Ты же в курсе, что любой одаренный вычислит тебя на раз. Энергия сама по себе не может исчезать, а они, как никто другой чувствуют потерю энергии и тут же ищут дырку, куда она может утекать. Тебя вычислят на раз, сынок.
– Папа, я что-нибудь придумаю. Я уже научился себя контролировать, мне лишь нужно немного времени и я научусь красть чужую энергию незаметно. Ломка появляется только тогда, когда, убиваешь живое существо, осушая его полностью. Ты видишь, тело медведя целое, оно не рассыпалось прахом, а это значит, что я смог остановиться в один из самых сложных моментов. Ни один Пожиратель этого не смог бы сделать!
– Прости сын, это слишком рискованно. Ты можешь погубить не только нашу семью, но и весь клан. Ты же знаешь, что клан Охотников до сих пор существует только потому, что мы единственные, кто умеет выслеживать и убивать Пожирателей. Это единственное, почему нас до сих пор всех не перебили. Мы самый слабый клан, и мы практически не имеем никакого влияния. Наша задача – убирать мусор, как говорят инквизиторы. И если станет известно, что среди клана Охотников появился Пожиратель, другие кланы попросту истребят нас всех.
Если бы они могли, они бы подчинили нас давным-давно, вот только воля у Охотников настолько велика, что ни один из нас даже под сильнейшими пытками никогда на это не согласится, но мы многим мешаем. Даже то немногое, что мы имеем, у нас хотят отобрать, и нельзя давать им повода для объявления нам войны, мы ее просто не переживем.
– Отец, но можно же что-то придумать. Я – Охотник! И я смогу вытерпеть что угодно, ты же сам это сказал. Мне нужно немного времени. Можешь отправить меня в аномалию, а клану сказать, что я решил испытать себя.
– Прости сын, но нет. У тебя нет права на существование.
Из глаз Элиаса потекли слезы, его сердце буквально разрывалось от чувства вины. Он не желал этого делать, но понимал, что если не сделает, то и сына своего спасти не сможет, и погубит весь клан целиком. Если Антеро выживет, и сорвется или на чем-то проколется, не выжить никому. Элиас собрал всю свою волю в кулак, и взглянув сыну в глаза прошептал:
– Прости меня сын…
А затем быстрым и отточенным движением проткнул сердце собственного сына мечом.
Антеро даже не дернулся, он слишком любил свое отца, чтобы перечить ему, даже в таком вопросе, как собственное выживание. Он лишь опустил голову и, посмотрев на то, как из его груди вытекает кровь, завалился на землю.
Элиас же развернулся и, не переставая плакать, побрел по лесу в сторону дома, ожидая посмертного проклятия от сына. Ведь Антеро был Охотником, настоящим Охотником, и Элиас гордился им заслуженно. А любой Охотник обязательно насылает на своего убийцу посмертное проклятие. Это была еще одна причина, по которой клан Охотников до сих пор не прекратил свое существование.
Все знали, что посмертное проклятие обязательно настигнет своего убийцу. Причем не обязательно того, кто убил. Проклятие считало убийцей того, кто заказал это убийство. Исполнитель оставался жив, а вот тот, кто отдал приказ убить Охотника, тот умирал жуткой и болезненной смертью, перенеся столько боли, что это заставляло задуматься даже сильных мира сего, прежде чем отдать приказ покуситься на жизнь члена клана Охотников. И не было никакой возможности избежать этого проклятия. Даже сильнейшие некроманты разводили руками, не в силах ничего сделать.
Элиас ждал и надеялся, что посмертное проклятие сына заставит его умереть в муках. Он ждал и надеялся, что физическая боль избавит его от душевных мук, которые в настоящее время разрывали его душу на мелкие кусочки, но проклятие все
