пятое
Те же и Шилина.
НИПРАВДА: Прошу вас, мадам. Ваш анализ – самый ядреный.
ШИЛИНА: Мерси.
ЦАРЬ (с нежностью глядя на проститутку): Вот он – ангел смерти.
ШИЛИНА: И вам мерси.
Явление шестое
Те же и Гноящийся Архисифилис.
ГНОЯЩИЙСЯ АРХИСИФИЛИС (врывается с пистолетом): Умрите, ироды!
Пистолет дает осечку, Гноящийся Архисифилис бросает его на пол и в исступлении бьет ногой.
Ниправда, Ширяев, Царь, Шилина громко хохочут.
Занавес.
Такую вот пьеску сочинил на досуге Евгений Евгеньич Килкин и, нельзя сказать, что не было в ней рационального зерна. Ну, а бедность декора «Ангела смерти» связана, конечно, с укоренившейся в авторе – к тому же директоре театра – провинциальностью. Согласитесь, сложно поставить в Ж… бродвейскую драму!
Килкин настороженно смотрел в зал. Пока все шло прекрасно. Правда, Лукьянов поначалу был слегка деревянным, но потом, ничего – раскочегарился. Публика принимала так, как должно, – то есть не разговаривала по мобильникам. Дело близилось к занавесу, и вот-вот должен был появиться Гноящийся Архисифилис. Вот и он… Боже, что это?!
В руке у Крамова был не дуэльный пистолет, а самый настоящий, матово-черный «Вальтер»!
– Умрите, ироды!
Хлестко прозвучали выстрелы. Килкин, не веря своим глазам, увидел, как поочередно попадали на пол Шилина, Ниправда, Царь и Ширяев, причем у Царя совершенно отчетливо развалился на части череп. Багровые лужи тут же залили сцену. Шурша, упал занавес.
И – овация. О, какая это была овация! Никогда за всю свою долгую театральную карьеру Килкин не слышал таких бурных аплодисментов.
– Ав-то-ра! – скандировала публика.
Но автору было не до оваций. С ледяной кавказкой усмешкой к нему подступал Гноящийся Архисифилис, держа «Вальтер» на уровне бедра.
– Эдик, ты чего? – пролепетал Килкин.
– Я не Эдик, я Гога, – с жутким грузинским акцентом сказал Крамов и… эх, если бы только можно было пули ловить зубами!
Все с той же усмешкой негодяй – Архисифилис прошел в гримерку, где ждали вызова на «бис!» красивая актриса Шпак, пожилая Абдонина, а также гримерша и антрепренер. Здесь, как говорили в старину, перо автора спотыкается о рытвины некачественной швейцарской бумаги и умолкает.
Крамов скорым шагом вышел из театра и, сев в черный «Мерседес», крикнул шоферу:
– Гони!
Исчезли, словно растворившись в воздухе, и молодые люди, похожие на секьюрити. Когда открылся занавес, лишь губернатор, несколько заядлых любителей-театралов, да с десяток гоняющихся за культурой дам могли созерцать открывшееся печальное зрелище. Ангел смерти витал над сценой.
3
Кто еще знал Сергея Леопольдовича в Ж…? Вы не поверите, всего двое – соседка по дому бабка Акулина и продавец магазина «Продукты» Агния Львовна. Вижу – поверили не все! Я так и знал… Как же так, скажут господа сомневающиеся – человек
