семеню за своим спасителем, как привязанная.
– Спасибо.
– Спасибо не булькает. Слушай. Апельсинка…
– Ирина Игоревна.
– Не важно. Что ты ко мне пристала?
– Так это же вы приехали меня спасать.
– Дурак потому что, – наконец останавливается Северцев. Я не успеваю затормозить. Врезаюсь в его, словно вываянное из камня, тело.– Просто не проспался еще, вот и полез на рожон. У меня погоны на дуршлаг скоро похожи станут. И все из-за тебя.
– Ну и не приезжал бы, тоже мне доблестный рыцарь, – обидно мне. И не понятно от чего. Кто он такой-то, этот хам облезлый? Подумаешь, спаситель. Раком до Москвы такого быдла не переставить. Я заковыляла в сторону дороги. Сейчас поймаю такси и…
– Далеко собралась?
–Твое какое собачье дело? К подруге поеду.
– Действительно, чего это я? Рисковал карьерой, здоровьем, ради дуры. Никакого. Поезжай, деточка. Там тебя и примут сразу. Заждались уж поди.
Черт, он прав. Я замерла на месте. Осознание, что идти то мне и некуда словно бетонная плита обрушилось на мою растрепанную голову.
– Ну, пока. Не звони мне больше.– равнодушно хмыкнул мерзкий нахал и зашагал по тротуару развязной походкой. Паразит.
– Стой,– жалко простонала я.– Да постой же. Слушай, Северцев…
– Надо же, ваше Высокоблагородие соизволили запомнить фамилию холопа жалкого. Даже интересно.
– Помоги мне,– о, да. Опускаюсь все ниже и ниже. Но деваться то мне некуда. И кроме этого наглого мужлана обратиться за помощью не к кому. Я считала, что Половцевы – каменная стена, способная меня укрыть от всех бед. А спасаться то надо от них. Бежать, не оглядываясь. И маме… Надо срочно позвонить маме.
– Поехали,– выдыхает Северцев.– Только молча. Я что-то устал.
– А куда?
– Я сказал молча. Будешь молотить языком высажу из машины.
Глава 9
– Мама, мамочка, ты как там? – смотрю на экран телефона, вглядываюсь в родные черты. Мама улыбается. Осунулась немного, но на щеках появился румянец. Меня это радует несказанно. Даже забываю ненадолго про Северцева, который с преувеличенным интересом изучает меню недорогого ресторана, куда мы заехали передохнуть и поесть. Хмурится, прицокивает языком.
– Иришка, я в порядке. Соскучилась по еде домашней, только. И еще… Доктор Зиберт сказал, что ремиссия стойкая. А это значит… Значит что мы скоро сможем увидеться.
Я забываю, что нужно дышать. Носом хлюпаю, боясь разрыдаться от счастья и напугать мою мамочку.
– А вы там как? Как Витюша? Может быть я что-то не знаю?
Сердце пропускает сразу несколько ударов. Маме сейчас вообще нельзя нервничать.
– Все ты знаешь,– говорю напряженно. Очень надеюсь, что через телефон она не определит, что я лгу.– Все у нас в порядке.
Чертов Северцев хмыкает, и у меня появляется стойкое желание
