невосприимчива к вою сирен и несчастным случаям, которые происходят прямо у меня под носом. Я ненавижу платить чертовы сборы за въезд в центр города по будням, у Раскина нет сада, и ему приходится гулять по брусчатке, в Лондоне у меня почти не осталось друзей, и… и… те, кто остался, приглашают к себе исключительно на чай, где мне приходится слушать крики их детей, требующих мороженое в рожке, а не в стаканчике!
Я снова вздохнула. Как ни странно, но мне вдруг стало лучше.
– У меня нет работы, точнее, сейчас нет подходящей работы. – Я продолжала говорить со скоростью скороварки, выпускающей пар. – Я свободна и одинока, поэтому мне нечего терять, не так ли? И что с того, что я одна? Что, если я больше никого не встречу, Ричард? Что, если я проживу всю свою жизнь в Лондоне и потом меня похоронят в том же Хаммерсмите? Я напугана, я…
Он присел напротив меня и, глядя в глаза, спросил:
– Ты боишься, Джилли?
– Я так зла на себя.
– Почему? – Его голос стал еще мягче, будто он был моим терапевтом.
И тогда произошла странная вещь. Я разрыдалась. Ричард протянул мне носовой платок и посоветовал отпустить все это.
– Прости, – в итоге сказала я, вытирая глаза. – Я правда в порядке. – Я запнулась. – О боже, Ричард! – воскликнула я, понимая, что не смогу его обмануть. – Мне так стыдно! Мы не виделись с тобой столько времени, и именно сейчас я сорвалась.
Что он теперь подумает обо мне?
– Тебе не нужно извиняться. – Ричард улыбнулся. – Такое часто случается. – Я поймала себя на мысли, что тоже улыбаюсь. – Но скажи мне, – мягко произнес он, – что случилось?
Я вздохнула.
– Я все еще люблю его, – ответила я.
Ричард терпеливо слушал, пока я грузила его своим рассказом о нашей четырехлетней жизни с Эдом и тем, как все резко оборвалось всего за две недели до Рождества. За две недели до нашей свадьбы! Он даже не удостоил меня объяснением, лишь нацарапал записку и оставил ее на столике в прихожей. В ней было написано: «Я не могу этого сделать. Я не могу жениться на тебе».
– У тебя иногда возникает чувство, что ты сидишь на обочине и наблюдаешь за тем, что жизнь бурлит у всех, кроме тебя? – спросила я его.
– Частенько.
Я рассказала ему, как натолкнулась на Эда и его будущую жену в Селфридже.
– Боже мой, Ричард, я попала в тупик. – Ждала, что Эд скажет что-то утешительное, но он не решился. – Что мне делать?
– Ты должна перестать себя жалеть и смириться с этим, – твердо заявил он.
– Что? – спросила я, опешив от неожиданного изменения тона его голоса.
– Я сочувствую тебе, Джилли, на самом деле. То, что сделал этот Эд, – непростительно, но это произошло шесть месяцев назад. Ты должна двигаться вперед.
– Я знаю, – проговорила я, и у меня задрожала нижняя губа.
– Переехать сюда – это неправильно. Ты пытаешься сбежать.
Я возилась с ремнем сумочки, но наконец решилась задать вопрос и ему:
– Ричард,
