в комнате, я дверь выломал. Мать на неё кричит, я кричу, а она сидит и молчит. В следующий раз через неделю опять ушла из дома и только на следующий день пришла. Ну что нам тут делать? А шесть дней назад, третьего октября, ушла, и до сих пор её нет. Телефон дома оставила. Я бы может и не обратился к вам, а в полицию пошёл, да только на пороге её комнаты какой-то знак мелом нарисован, и мы не можем через него перешагнуть, и там у неё в комнате всегда светло, как днём. И днём и ночью. Тася сказала, что милиция нам не поможет. Вот такая вот чертовщина.
– А у Вашей Танюши, случайно, нет жениха? – Осторожно спросила я Дмитрия Семёновича – Может, влюбилась в кого?
–Нет, это мы точно знаем. Она дружила с мальчиком из класса, когда ещё в восьмом училась, но родители у него развелись, и он с матерью переехал в Москву. Они с ним до сих пор переписываются. Он в этом году на пару недель в июне приезжал к своей бабке погостить, они вроде вместе с Танюшкой гуляли. Потом он уехал, других ухажёров пока нет. И подружек мы уже всех переспрашивали. У неё две закадычные подружки – Маша Круглова и Лера Осинцева, они так втроём с первого класса и дружат. Так те тоже ничего не знают, сами удивляются, и им тоже Танюшка ничего не говорила.
– А какие-нибудь вещи остались от Феломены? – Спросил Сакатов.
– Да какие там вещи! Мы её перевезли с одним узелком, она на смерть там что-то приготовила, да Тася всё новое купила. Тряпье, что после неё осталось, мы сожгли.
– А дом её продали? – Спросила я.
– Нет, его нам и не продать. Деревня эта, Костомарово, бесперспективная. Дорога к ней плохая, две колеи, там народу-то осталось человек десять. Дачников там нет, никто не едет туда. Мы как бабку привезли к нам, там больше и не были.
– А бабушка верующая была? Иконы с собой привезла какие-то?
– Конечно, и икону с собой одну привезла, Николая Чудотворца. Над изголовьем её поставили.
– А те люди, которые возле кровати бабушкиной стояли, Вы их раньше не видели? – Спросила я.
– Старика точно раньше не видел, а старух не успел разглядеть, только мельком бросил на них взгляд.
До дома Дмитрия Семёновича мы доехали минут за пятнадцать. Тася, жена его, уже стояла возле открытых ворот, нас ждала. Глаза у Таси были заплаканными, и она постоянно промокала их уголком белой косынки, повязанной на голове. Фигура у Таси была внушительная, под стать Дмитрию Семёновичу. Он, когда поставил машину, подошёл к ней и приобнял, и они вместе пошли к дому, опустив головы. Даже их пёс грустно сидел в конуре, безразлично глядя на нас.
Мы с Сакатовым стояли у порога Таниной комнаты, и в недоумении смотрели друг на друга. Перешагнуть порог оказалось, на самом деле, невозможно. Словно воздух в Таниной комнате стал плотным, как металл.
– Как такое возможно? Это что за колдовство такое? – Выдохнула я – Мне даже дышать тяжело, когда я голову к двери
