style="font-size:15px;"> Я распаковала эти груди,
и они, как будто бы, на блюде.
Млею от горячечности рук,
мой сердечный, сокровенный друг.
Я распаковала это сердце,
раньше как-то не хватало перца.
Но с тобою стала заводной:
ты волшебный ключик золотой.
И я отменю ежедневный ад
А мне нужен мой (персональный) яд (не тот, что ты предлагаешь). И я отменю ежедневный ад, которым меня пугаешь. Инферно давно находится здесь (не страшен мне чёрт, тошен). Я знаю, что ад на Земле весь (но он просто запорошен). Мои эманации сладко пить тому, кто ложью пугает. Но их ведь легко можно отменить
(такая правда нагая).
Старик Лермонтов
В новой маске сегодня, Жизнь.
Чем опять ты меня обманешь?
Сколько этих гримас и призм?
Многогранная, чем заманишь?
Как устала я от тебя…
Сколько раз попрощаться хотела!
Снова прошлое теребя,
Поняла, почему не сумела.
Я недавно мечтала уйти
К ещё более странной суке -
Смерти. Нет, с ней не по пути
Нам, пока не готова к разлуке.
Часть первая. Наказание Поэту
Родилась в нелюбимом краю,
Что сгубил Поэта когда-то.
Может быть, бред несу, но мою
Мысль выслушай, ведь это правда.
Смутно кажется, я – это он,
И наказана за своевольность.
Вот такой мой дурной сон,
Сумасшедшая моя совесть.
Раскусил подлость Жизни Поэт -
И теперь воплотился в шорах.
Стариком был в двадцать семь лет -
И бредёт сейчас под надзором.
Я гляжусь в Мишу, как в себя,
Холодею от узнавания.
Почему-то женщина я.
Вот такое мне наказание.
Часть вторая. Оправдание Печорину
Не ищите верности в мужчинах…
Но Печорин обнадёжил вдруг.
Растопил он это сердце-льдину,
Мой далёкий и мой близкий друг.
Эгоист? Но все мы – эгоисты.
Лишний? Но, скорее, это плюс.
Искупает всё любовь. Расхристан
Он лежал. Я помню наизусть,
Как рыдал по страсти, по надежде.
Я не верю, что дано самцу
Убиваться по тому, что прежде
Так легко давалось наглецу.
Но бывают средь мужчин такие,
Безответно любящие дам.
Их сердца, родные, золотые,
Столь редки. Дано любить так нам…
Конец
