бабушке и дедушке. Они жили в небольшой деревушке в префектуре Яманаси, откуда открывался невероятный вид на гору Фудзи с одной стороны и на гладкое, похожее на зеркало озеро – с другой. Каждый день я вставал на рассвете и тайком пробирался в комнату старшего брата, потому что только из его окна я мог лицезреть гору и любоваться тем, как первые лучи солнца скользили по её заснеженной верхушке, точно сама богиня Аматэрасу[7] любовно проводила по ней рукой, даря одному мне известное благословение. В те моменты я явственно осознавал свою незначительность в этом огромном мире, ощущая себя букашкой, неутолимо скачущей на самом дне, но отчего-то эти мысли не наводили на меня тоску. Я просто признавал это и радовался тому, что мне позволено лицезреть рассветную картину каждое утро, проведённое в их доме, впитывать в себя ту энергию, разливавшуюся по окрестностям с первыми лучами солнца, и воображать, что даже такая незначительная букашка, как я, по-своему важна.
Из полудрёмы меня вытянул шорох одеяла, когда парень попытался меня укрыть. Сквозь полузакрытые веки я наблюдал за ним, всматриваясь в тонкие черты лица, чуть размытые от головокружения и сгущающейся ночной тьмы, разбиваемой слабым отсветом настольной лампы.
– Можно вас попросить? – Я попытался схватить его за запястье, но дрожь в пальцах всё не унималась.
– Конечно. – Он перехватил мою руку и аккуратно, словно боясь сделать мне больно, сжал её.
– На полке в холодильнике стоит сок. – Язык мой немного заплетался, но выговаривать слова было уже гораздо легче. – Можете принести? Любой.
Не сказав ни слова, парень легонько кивнул и, отпустив мою руку, скрылся в тёмном коридоре. До моего слуха донёсся знакомый звук открывающейся дверцы холодильника, сопровождающийся звоном стеклянных бутылок. Было странно представлять, что где-то там, в глубине дома, был кто-то посторонний, совершенно чужой, но мне не сделалось ни тревожно, ни радостно – просто странно, точно в позабытом наутро сне.
Когда он вернулся, я заставил себя найти силы, чтобы сесть и принять картонный пакетик с пластиковой трубочкой, которую он любезно воткнул. Я сделал два больших глотка. В животе заурчало, сладкий вкус персика обволакивал весь рот изнутри, словно покрывая тонкой плёнкой.
– Кто вы? – спросил я, не глядя на него.
– Хм-м… – Незнакомец сел на моё рабочее кресло, подхватывая со стола словарь и без особого интереса листая его пожелтевшие страницы. – Что-нибудь слышал про Юки-онну?
Всё так же вглядываясь в плотно закрытую дверцу шкафа, я неуверенно кивнул. Не потому, что не знал мифологию, поскольку этот образ был не то чтобы сильно популярным, но известным, а из-за взаимосвязи с ним. Юки-онна[8] – женский снежный дух, а никак не мужской.
Только из-за затянувшегося молчания я озвучил ему эти мысли.
– Всегда находил вас, людей, забавными и наивными. – Он отложил словарь в сторону и подкатился на кресле поближе ко мне. – Я не ёкай[9] и не юрэй
Аматэрасу – богиня-солнце в японской мифологии, одно из главенствующих божеств всеяпонского пантеона синто, согласно синтоистским верованиям, прародительница японского императорского рода.
Онна, отоко, хито – с японского «женщина», «мужчина» и «человек».
Ёкай – сверхъестественное существо в японской мифологии.
