только когда оказалась у кладбища. Вздрогнула и остановилась.
Путь от нашего села до деревни бабушки и дедушки проходил мимо этого кладбища. В детской голове плодились тысячи фантазий про привидений, вурдалаков, маньяков и ведьм. Я никогда не ходила там одна. Страшно было.
Но обида на бабушку, муки совести за то, что натворила, страх перед тем, что будет с Андрюшкой, и папиным наказанием были сильнее. Нет, назад нельзя! Я поглубже набрала воздуха в легкие. И зашагала вперед, домой.
Когда оказалась дома, легла на свою кровать и горько заплакала. Рассказала маме о том, что произошло.
– Бабушка просто испугалась за Андрюшку, поэтому и наругала тебя. У нее просто обостренное чувство опеки к детям с инвалидностью. К нашей Наташе, – у сестры с рождения ДЦП, – она тоже так относится.
Вечером пришел из деревни папа.
– А ты чего убежала-то?
– Я Андрюшке руку прижала, бабушка на меня сильно ругалась, и я думала, ты тоже будешь.
– Нет. Андрюшка ее успокоил. Объяснил, что ты случайно. Не хотела обидеть, не заметила просто. Просил не ругать тебя.
Если честно, в своем детсадовском возрасте я не встречала детей, которые не ябедничают и не обманывают, поэтому ожидала, что он расскажет всем, что я сделала это специально, из вредности, хулиганства. И что на меня, конечно, все будут ругаться.
А он поступил по-другому. По-детски благородно. Вернее, совсем не по-детски.
Я тогда почувствовала, как это важно для меня. Поняла, как важно поступать благородно, несмотря на боль.
Эдик
– Эдик, ты кто?
– Я маргинал!
– А кто такой маргинал?
– Где хочу пописаю, где хочу покакаю, где хочу посплю!
Когда мы с мужем поженились, стали жить с его родителями в частном секторе. Неподалеку от нас располагался дом. Его обитателями были повзрослевшие дети из многодетной неблагополучной семьи. Среди них жил и Эдик. На вид вполне здоровый тридцатилетний парень.
Эдик был дебил. Это не про непринятие его обществом, а про его диагноз: в медицинских книгах так называют легкую степень умственной отсталости.
По поводу его происхождения ходили легенды. Его мать забеременела им, пока отец коротал срок в тюрьме. На тот момент, если не ошибаюсь, в их семье уже было двое детей. Эдик родился недоношенным и слабым. Когда батя вернулся, он побил свою неверную с досады, но ребенка все же оставил – а вдруг свой?
Эдик учился в специализированной школе среди таких же, как он. О своей уникальности не подозревал. По молодости даже успел жениться и родить дочь.
– Она толще меня раза в четыре, – говорил он про бывшую жену, – люблю толстушек. Есть за что обнять.
– Зачем развелся?
– А ее батя за нами подглядывал!
Эдик был добродушный, не жадный и вполне себе амбициозный. Его главная амбиция упиралась в два фанфурика
