не двигается.
Он эталон стиля, статуя выпускника Лиги плюща. В Атлантическом городе через годик-другой будет красоваться знаменитый отпечаток его руки, рядом с оттиском ладони Фрэнка Синатры.
Целеустремленный, богатенький красавчик – это про него.
А в моем мире чудес не бывает.
Ярослав медленно, словно взгляд мой чувствует, поворачивает голову.
Стоим и смотрим друг на друга, нас делит лестница. До дрожи хочу броситься к нему.
Секунда, другая, третья – отвожу глаза. Три, два, один – по оставшимся ступенькам бегу вниз.
Не успеваю смешаться с толпой, как он преграждает мне путь.
– Есть предложение, – Яр кивает наверх, на балкон. – Я за тебя объяснюсь с Серёгой. А потом мы возьмём шампанского. И рванем с тобой на набережную.
– А зачем с ним объясняться? – по черной ткани его костюма радужными пятнами расплываются огоньки светомузыки, внутри меня все нервно скачет в такт. – Я ему должна что-то?
– Я должен.
– Вы друзья?
– Да.
– Самые лучшие?
– Самые-пресамые.
Самый-пресамый лучший друг с бесстрастным лицом вырастает помехой справа. На меня они уже не смотрят, пристально изучают свою дружбу.
Разворачиваюсь, иду к выходу.
Ну я же не дура, по ним двоим видно всё. Мечта их сбудется, они будут лучшими адвокатами в городе, им станет тесно, рванут в столицу, там женятся на позолоченных львицах, а здесь просто молодость, просто девочки, просто так вышло, прости, я тебя больше не люблю.
Или Димин вариант для таких, как я – учебники, Ева.
– Мне там тоже надоело, – наваждением звучит голос Сергея, едва выхожу на крыльцо.
Я захлёбываюсь, свежим воздухом.
– Я домой пойду, – проявляю твердость.
– Может, лучше со мной побудешь?
– Зачем?
– Про кольцо не шутка, – он разворачивает меня к себе. За подбородок поднимает мое лицо. Неотрывно смотрит в глаза. – Правда, в машине лежит. Фамильное. Бабушка так и сказала – Серёженька, вот встретишь девушку, которая тебе имени своего назвать не захочет – знай, ты судьбу свою нашел. Женись, не думай.
– Резвая бабушка, – на его серьезный взгляд улыбаюсь, разговор в таких тонах, без его дерзкой ухмылочки мне не нравится, я же знаю, он мне на уши вешает лапшу. – Если тебе даже имени не назвали, Сереженька, – встаю на носочки и повторяю жест, двумя пальцами удерживаю его подбородок, – то запросики надо сбавить. Спасибо, и передай бабушке…
– Не получится. Она в ту же ночь умерла.
Осекаюсь, смотрю на него. Пальцы слабнут, одергиваю руку.
Если он меня сейчас таким образом клеит – то он сволочь последняя.
А если правду говорит, вот так, первой встречной, которая в ночном клубе на стойке ламбаду танцевала, делится фатальным, один на один поведанным – он с ума сошел.
А я в его безумие уже почти встряла.
– Я пойду.
– Тот
