2
В самолете я прижимаюсь к Сережиному плечу и погружаюсь в блаженное ощущение покоя – все в порядке, все на своих местах. Впереди почти две недели личной жизни – время, в которое мы надышимся друг другом за все прошедшие месяцы. В самолетах и гостиницах между нами возникает особенная близость. Мы часто касаемся друг друга и шутим больше обычного.
Сережа смотрит в иллюминатор, провожая взглядом здание аэропорта. Он всегда садится у окна, а мне достается неудобное место в середине ряда. Я привыкла к тому, что в личной жизни приходится приспосабливаться. В прошлом браке это стало проблемой, потому что партнер был моложе и слабее. Но в случае с Сережей я не против уступать. Мне нравится смотреть, как он с детской сосредоточенностью старается не пропустить ни одной детали взлета и посадки. Он помнит расположение взлетно-посадочных полос в разных аэропортах, ориентируется по сторонам света и понимает, как ветер влияет на маневры самолета. Его дед был летчиком, воевал. А Сережа носит очки и вынужден любить авиацию на расстоянии.
Нас встречают в аэропорту, везут в холеную квартиру одноклассника Соколова, сделавшего карьеру в администрации края. Сам Соколов приехать не смог, государева служба не позволила. Вместо него приехал Толян – тот самый, который был женат на однокласснице Лариске и стал вдовцом из-за ее рака. Надеюсь, мне удалось не слишком пялиться, отыскивая на его лице следы потери. С виду он вполне обычный мужик, спокойный и бодрый. Сережка обсуждает с Толяном детали завтрашнего сборища у Соколова – там должно быть людно, но по-домашнему, все свои. Потом он уезжает, а мы идем гулять на набережную.
Пермь – город симпатичный, но мне пока не понятный. Меня завораживают огромная мощная Кама и раскинувшееся над домами просторное, бледное северное небо. Нравятся сосновые леса рядом с городом, они похожи на мои родные, подмосковные. Но не удается уловить гармонию в чередовании домов, в строении улиц, не получается почувствовать стиль города. Возможно, просто не хватило времени. За несколько поездок сюда я успела сложить всего несколько картинок здешней жизни. Улицы в центре, где в детстве жил и учился Сережка, его любимые места, его друзья – удивительно сплоченный класс, дружат всю жизнь. Моего тут ничего нет. Меня в Перми всегда водят за ручку и в соответствии с чужим расписанием. Единственное, что сделала по своей инициативе – прошлась по местам из «Доктора Живаго», сходила в оперу и в Дягилевский дом. А еще отыскала свой символ в пермском зодиаке. Я оказалась Стрекозой – то есть существом, которое летом летает, а на зиму превращается в человека. Девушка, которая продавала мне кулон, сказала, что Стрекозы индивидуалисты и одиночки, они постоянно меняются, мечтая при этом о стабильности. Забавно, что символом Сережи в пермском зодиаке оказался Бобр. Труженик и опора для близких, который не понимает чужих эмоциональных порывов. Не могу сказать, что верю в астрологию, но точность наших портретов меня впечатлила. Сережка, как и положено Бобру, скептически хмыкнул в ответ на мои восторги, но купил мне кулон со Стрекозой,
