Другим русским писателем, которого открыл Гонатас, был Александр Грин (А. С. Гриневский, 1880–1932). О Грине упоминает Андрей Тарковский в своей книге «Запечатленное время». Он был писателем, создавшим фантастические произведения на тему моря и жизни моряков, он сотворил фантастический мир героев, которые остаются верны своим мечтам, – его поклонники назвали этот мир Гринландией – в нем живут капитаны, путешественники, исследователи, аристократы и бродяги, ученые, преступники, мошенники.
Завершая это путешествие по творчеству Е. Х. Гонатаса, я хочу добавить только, что для него Россия была страной великих противоречий, как и Греция, и в русской литературе он чувствовал себя как дома, или, вернее, он чувствовал себя здесь как в своем большом и гостеприимном доме литературы.
Ксения Климова. От переводчика
Произведения Е. Х. Гонатаса уносят читателя в совершенно особый мир: в нем постоянно случаются «необычные происшествия», в нем обитает множество волшебных птиц и чудесных животных, в нем существуют говорящие цветы, в нем невозможно разглядеть границу, отделяющую мир реальный от мира снов и загробных метафизических путешествий, о чем подробно пишет в предисловии к этой книге замечательный греческий филолог и близкая подруга Гонатаса Франгиски Абадзопулу.
Во время переводческой работы над текстом прежде всего поражает особая кинематографичность рассказов: это и система образов, которые читатель тут же автоматически визуализирует, и неожиданные детали в описаниях персонажей и интерьеров, но особое удивление вызывает манера работы автора с синтаксисом предложений – он позволяет темпу повествования то ускоряться, то замедляться, показывая общую относительность восприятия времени, словно в хорошем авторском кино. При всей лаконичности своей прозы Гонатас любит уточнения, дополнения, всевозможные синтаксические вставки. Его излюбленным пунктуационным знаком является двойное тире, которым он выделяет дополнительные детали: «Я беру ее в руку в растерянности, поскольку не знаю, куда деть – она из чистого золота, – бегаю из комнаты в комнату…» (рассказ «Зуб» из сборника «Три гроша», с. 256). Сам по себе знак тире в устной речи соответствует продолжительной паузе, мы делаем остановку, переводим дыхание… У Гонатаса зачастую то, что заключено в двойное тире, кажется на первый взгляд незначительным уточнением, но в итоге именно из таких подробностей и создается тонкое изящество всего текста. Это как в кино – камера совершает наезд на какой-то незначительный предмет, фокусируется на какой-то детали, на время оставляя размытыми лица главных действующих героев, а затем снова возвращается к основному повествованию, – но именно из этих деталей в итоге и создается красота целого фильма.
Полное собрание произведений Гонатаса дает возможность заглянуть на его «писательскую кухню» – в свой последний опубликованный сборник «Три гроша» он включил два рассказа, ранее опубликованных в других сборниках,
