что охота крайне неудачна. Семейство же шакала жило очень роскошно и ни в чем не нуждалось. Лев пришел в ярость, побежал тотчас же к шакалу и поклялся предать мучительной смерти и негодного шакала и всю его семью, где бы он их ни встретил.
Шакал же за это время ко всему приготовился. Он перебрался со всем своим семейством на высокую скалу, на вершину которой вела одна только труднопроходимая и никому не известная тропинка. Когда шакал увидал льва, он приветливо закричал ему со своей безопасной вершины:
– С добрым утром, дядюшка!
Лев зарычал на шакала, и рычание его разнеслось далеко, далеко:
– Как ты смеешь называть меня дядей, дерзкий мошенник, после того, как ты так бессовестно поступил со всем моим семейством!
– Ах, дядюшка, дядюшка! Как мне это тебе объяснить? – жалобно завыл шакал. – Эта противная баба, эта негодяйка!
Бум, бум, бум, – доносилось до льва сверху, это шакал колотил палкой по высушенной звериной шкуре, а жена шакала подняла жалобный вой, словно все эти удары сыпались ей на спину; маленькие шакалы тоже завыли что было силы.
– Ах она, противная! – кричал все время шакал. – Это она одна кругом виновата! Я заколочу ее до смерти, до смерти, до смерти!
В конце концов лев так был тронут отчаянным воем, который раздавался на скале, что сам стал просить шакала прекратить истязание. Шакал стал приглашать льва влезть к нему на скалу и поесть у него. Лев несколько раз безуспешно пытался влезть на отвесную скалу и, наконец, сказал шакалу, что он не может взобраться к нему. Шакал же, который всегда умел подать хороший совет, не затруднился и теперь: он предложил втащить дядюшку наверх на длинном ремне. Лев согласился. И вот вся семья шакала стала изо всех сил тащить льва на скалу. Когда льва уже подняли до половины скалы, шакал перерезал ремень, лев со страшным шумом грохнулся вниз и очень расшибся. Опять начал шакал колотить по звериной шкуре, далеко во все стороны раздавались удары, а шакал бранил свою жену, за то, что она дала ему такой старый ремень. Жена же шакала и его дети выли так жалобно, что льву опять стало их жалко.
Шакал крикнул еще раз на жену и велел дать хороший, крепкий, новый ремень из буйволовой кожи, такой ремень, который мог бы выдержать любую тяжесть. Спустили этот ремень вниз и опять потащили льва кверху. Лев был уже так высоко, что мог через край обрыва заглянуть в наполненные мясом горшки и чувствовал даже запах мяса. Вдруг шакал опять обрезал ремень. На этот раз лев с такой силой ударился о землю, что пролежал некоторое время без памяти.
Когда лев пришел в себя, шакал закричал ему, что он опасается, как бы все попытки втащить дядюшку наверх не оказались бы столь же неудачными, как и две первые. При этом шакал очень приветливо спросил, не желает ли лев, чтоб ему изжарили кусочек оленьей грудинки и бросили бы вниз. У льва от падения болело все тело, да, кроме того, он был очень голоден, поэтому он, конечно, согласился и стал с жадностью ждать, чтобы шакал сбросил ему лакомый кусочек грудинки.
