стиснул зубы, но терпел, ибо в прежние времена развод ставил на карьере жирный крест. А теперь ничего, пожалуйста, меняй жен, сколько твоей душеньке угодно.
Очень соблазнительно возненавидеть Вику, переложить на нее всю вину и ответственность, но не получается. Даже ее подловатое поведение не заставляет сердце биться быстрее от ярости. Совсем молодая девчонка с детской жаждой счастья, что с нее взять. Олесе даже жаль ее немного было. Точнее, не так. Не жаль, а материнский инстинкт прорывался сквозь обиду брошенной женщины, она хотела предостеречь Вику, объяснить, что связывать свою жизнь с мужчиной на четверть века тебя старше – не самая лучшая идея.
Но Вика, естественно, слушать не стала. Она ж не идиотка, принимать советы от соперницы и злейшего врага, в самом-то деле!
Пока шли юридические процедуры, Вика вела себя тише воды, ниже травы, Олеся Михайловна, простите-извините, ничего мне от вас не надо, кроме вашего супруга, но стоило получить заветный штамп в паспорте, изменилась на сто восемьдесят градусов.
Льстивый голосок сменился чеканным стальным тоном: «Олеся Михайловна, здесь нет вашего мужа. Здесь мой муж, которому вы никто, и чем скорее вы это поймете, тем лучше для вас же». Услышав эту отповедь, Олеся смогла только пробормотать: «Я мать его детей». На что получила: «Его дети уже выросли».
А вчера вот попрошайкой обозвала. От холодной непреклонности перешла к оскорблениям, не иначе как забеременела.
Олеся улыбнулась. Хорошо бы посмотреть на малыша, все-таки не чужой будет. Говорят, на загнивающем Западе люди после развода продолжают спокойно общаться и даже дружат, ходят в гости. Вот бы ей дали понянчить маленького, она так соскучилась по детям! Внуков когда еще дождется, и расти они, скорее всего, будут вдали от нее. А этого младенца она с удовольствием помогла бы растить лицемерке и разлучнице Вике.
Вот надо, надо ее ненавидеть, а не получается! С другой стороны, что толку? Подруги Олеси ненавидели Вику страстно, проклинали на чем свет стоит, а теперь принимают в своих домах как ни в чем не бывало, а про Олесю даже не вспоминают. Не звонят даже, будто она не развелась, а умерла.
Немножко щемит сердце оттого, что дочка не рассорилась с подружкой, но ее тоже понять можно. Машка поступила как умный и взрослый человек, и заставлять ее хлопать дверьми и ставить ультиматумы очень глупо. Так она лишится не только мужа, но и дочери.
С трудом потянув тяжелую дверь, Олеся вошла в вестибюль суда, ежась от неловкости. Она всегда очень робела перед незнакомыми людьми и старалась сделаться как можно незаметнее. Олеся стеснялась себя с тех пор, как впервые пришла в класс хореографии, зная, что другие девочки – настоящие балерины, а она – неуклюжая дура, которую взяли по блату только для того, чтобы исправить ужасную осанку.
Ирина напрасно волновалась перед встречей с прошлым. Сердце даже не шелохнулось, когда она увидела Чернова в коридоре. Грызло чувство вины, досада за
