каким-то своим делом, – все было прекрасно. И только когда начинали разговаривать друг с другом, обнажались различия между ними; только разговор вызывал у Нортона раздражение и враждебность, заставляя задуматься, не лучше ли ему было остаться холостяком.
Если б они с Кэрол оба были глухонемыми, то жили бы счастливо. Нортон устроился рядом с женой, и та во сне перевернулась на бок. Он положил руку ей на плечо, накрыл ладонью грудь, а она прижалась ягодицами ему к паху, даже во сне автоматически принимая позу, которая, как они уже давно выяснили, была наиболее удобной.
Несмотря на усталость и поздний час, Нортон заснул не сразу: его сознание концентрировалось на всем и ни на чем, мысли переходили от Кэрол к школе, от старых друзей к поездке в Италию, совершенной в 1953 году, и недавней поездке президента в Японию, витая все расширяющимися кругами; его сознание выстраивало логические цепочки, которые сначала казались натянутыми, но затем становились совершенно естественными, по мере того как сон вступал в свои права.
Нортон проснулся от яростной тряски.
Он тотчас же уселся в постели, чувствуя, как объятое паникой сердце колотится так, словно вот-вот вырвется из груди. Сначала ему показалось, что это землетрясение, но он быстро сообразил, что трясется одна только кровать, что раскидистый цветок рядом с зашторенным окном неподвижен, что остальная комната не трясется.
Нога лягнула его по ноге. Рука ударила наотмашь по животу.
Это была Кэрол.
У нее начались судороги.
Нортон растерялся, не зная, что делать. Сбросив одеяло, он соскочил с кровати и схватил одежду, кляня себя за то, что пропустил последний семинар по первой медицинской помощи, устроенный в школе для учителей. Тогда он думал, что ему это никогда не пригодится. Здоровье у Кэрол лучше, чем у него, а если у кого-нибудь постороннего возникнут проблемы, можно позвонить по 911, поэтому Нортон вместо того, чтобы идти на семинар, остался в классе готовить экзаменационные билеты.
И вот теперь он был перепуган, растерян, оглушен. Широко раскрытые глаза Кэрол безумно вращались, голова сотрясалась в частых спазмах. Из открытого рта вывалился язык, казалось, ставший вдвое длиннее нормального, и во все стороны летели брызги слюны. Влажные потеки протянулись на щеках и подбородке, отдельные капли падали на подушку, на простыню, Нортону на руку. Под его ладонью плечевые и грудные мышцы тела Кэрол напряглись, сжались в тугие канаты, удивительно сильные, и они не переставая дергались в пугающе неестественном ритме.
Нортон не знал, в чем дело. Он был уверен, что сердце тут ни при чем, но не мог даже предположить, что это – эпилептический припадок, инсульт или последствия опухоли головного мозга. Казалось, все происходит в кино: так вели себя на экране одержимые бесами, и Нортон понятия не имел, то ли ему нужно крепко держать жену, то ли лучше оставить ее в покое, то ли нужно дать ей какое-нибудь лекарство. Он где-то слышал,
