смысл. И – Марина, что было, пожалуй, даже важнее. Весь последний год Олег был счастлив и спокойно нес возложенное на него по завещанию деда бремя язычества, тем более, что, говоря по правде, оно было не столь и обременительно. Жрец Велеса – это был, скорее, почетный титул, не требующий даже строгого исполнения языческих обрядов. Время от времени Олег заходил в капище, грустил, вспоминая, как они с Михайло развеяли прах деда над Зачатьевским озером, исполняя его собственную волю, высказанную в завещании, и протирал пыль с камня. После этого, мысленно пожелав Велесу долгих лет жизни и здоровья, где бы этот языческий бог ни находился, пусть даже только в воображении, Олег уходил – с сознанием выполненного долга и взятых на себя обязательств. Этим его служение Велесу в роли жреца и ограничивалось.
Сам Олег считал это синекурой, но Тимофею он об этом не говорил, чтобы невзначай не обидеть старика. Никогда нельзя было угадать, на что мог обидеться человек, всерьез рассказывающий о своем знакомстве с чародеем и волхвом князем Всеславом Полоцким, родившимся и умершим в одиннадцатом веке от Рождества Христова…
Глава 16. Злодейка
Чтобы Тимофей не вздумал и в самом деле забраться к нему в голову и начать читать мысли, что-то заподозрив по виноватому выражению его лица, Олег поспешил сказать:
– Ты не мог бы пойти к Марине и сказать ей, что наша гостья хочет проститься с ней перед тем, как покинуть дом?
– А это обязательно? – недовольно спросил Тимофей.
– Это всего лишь дань вежливости, – сказал Олег. – В современном обществе так принято. Ты же не хочешь, чтобы Марину считали невоспитанной женщиной? – И назидательным тоном, очень похожим на тот, которым ему часто выговаривал старик, он произнес: – Как известно, репутация создается годами, а потерять ее можно в одно мгновение.
Он знал, что старик, образно выражаясь, лег бы костьми за Марину, если бы это потребовалось. И уловка сработала. Тяжко вздохнув, Тимофей поплелся по коридору в кухню, где Марина готовила завтрак. А Олег, чувствуя облегчение, что снял с себя тяжелую ношу разговора с женой, которая считала, что его решение изгнать гостью из их дома поспешно и даже жестоко, несмотря на ее странное поведение, пошел в капище. Здесь он мог отсидеться, пережидая возможную бурю и ничем не рискуя, до ухода Ирины, наслаждаясь одиночеством и покоем.
«Тимофей заварил эту кашу, пусть он и расхлебывает», – едва ли не со злорадством подумал Олег, закрывая за собой дверь комнаты, в которой располагался алтарь языческому богу. Иногда ему было не просто лавировать между Тимофеем и Мариной, как кораблю между Сциллой и Харибдой, воспетыми Гомером в поэме о странствованиях Одиссея. И тогда он скрывался в капище, куда войти не решались ни жена, ни старик, памятуя о строгом запрете и возможном гневе Велеса.
А Тимофей тем временем дошел до кухни и, немного посопев и попереминавшись с ноги на ногу, что всегда выдавало его плохое настроение, заявил.
– Злодейка
