ответы на самые элементарные вещи. Это ведь понятно и не подлежит обсуждению. Но стоит произнести «очевидное» вслух, как логическая цепочка начинает стремительно рассыпаться: появляются бреши и проплешины там, где их совсем не ждешь. Только я хоть и спрашивала, но не представляла, чем пытать Кифера, чтобы довести его до откровенности.
– А того, что тебе нельзя доверять в профессиональном смысле, недостаточно? – вопросительно изогнул он бровь.
– Не делай из меня дуру. То, как ты со мной себя ведешь и говоришь, подсказывает, что причина личная.
– Пожалуй, учитывая, как тесно в прошлом переплетались наши… профессиональные отношения с личными, теперь уже и не разобрать.
Я с трудом сохранила лицо. Чувствовала, что Поль припомнит мне эту реакцию на его близость во время репетиции. Вот, пожалуйста, Дияра! Дала слабину – наслаждайся.
– Ладно, я спрошу по-другому: я могу сделать что-то для того, чтобы ты передумал выгонять меня из театра?
– А какие будут варианты? – неожиданно развеселился Кифер, что мне совершенно не понравилось.
– Не знаю, – развела я руками.
– Замри, – вдруг сказал Кифер.
Я опешила, но в самом деле более не двинулась. Рефлекс на его голос, что ли?
– Левая рука выше. Носи сумку на разных плечах. Так что ты там говорила?
У меня создалось стойкое чувство, будто Поль надо мной снова издевался. Зажмурилась, с трудом восстанавливая мысль и способность соображать, не отвлекаясь на эмоции.
– Я говорила, Поль, – проговорила я с нажимом. – Что хочу остаться в театре. Очевидно, ты мне не доверяешь. Прекрасно. Что я могу сделать, чтобы это изменить? Ты можешь потребовать любую проверку, поставить меня на весы, как раньше, запросить документы у Мерхеева – по ним легко увидеть долгосрочную картину. Можешь переговорить с моим психотерапевтом. Я дам ему разрешение на предоставление информации о моем состоянии – пожалуйста, пользуйся…
– Дияра, у тебя плохо с памятью? Все это уже было и никак не помешало тебе довести себя до края. Ты чуть не грохнулась со сцены прямо в оркестровую яму на глазах у ломящегося от зрителей зала. И врачи сказали, что продолжи ты себя изводить так и дальше, протянула бы от силы неделю.
А вот теперь я очевидно дернулась, как от пощечины, но потом нахмурилась и взглянула на Кифера.
– Вот даже интересно, если бы у меня был выбор и я ушла из театра в другую труппу, ты бы поставил спектакли в каждом приютившем меня местечке? Что, неужто тема с занесением моего имени в черный список, как два года назад, больше не работает?
Я поняла, что зря это сказала, еще до того, как Поль сорвался с места. Не успела опомниться, как он уже зашел мне за спину и зашипел у самого уха:
– Сорвав премьеру, ты для меня исчезла. Я не из тех жалких неудачников, кто станет ночами обзванивать друзей, запрещая им брать на работу неугодных мне людей. Ты выкарабкалась – я это уважаю. Н
