привычкой нужно заканчивать. И прямо вот сейчас. Иначе не видать мне хорошего, здорового тона кожи, так и буду радовать окружающих бесподобным землистым оттенком.
Проще всего было выбросить сигареты в мусорное ведро, во избежание, так сказать. Но жизнь приучила меня не совершать необдуманных поступков. Поэтому, пачку я заныкала на дальней полке в шкафу. На всякий случай. Арендую я дом по соседству с Плетневыми или нет, от этой квартиры отказываться глупо. Тут меня никто не найдет, в случае чего можно отсидеться со спокойной душой. В жизни всякое может быть, и сигареты, возможно, мне еще пригодятся.
Кофе тоже был признан вредным и временно исключен из списка потребляемых продуктов. Чай у меня был только черный, из самых дешевых. Справедливо рассудив, что такой чай, если и не вреден, то пользы уж точно не принесет, а пить хочется, я налила себе в кружку кипятка. И бросила туда дольку лимона. Где-то я читала, что горячая вода с лимоном очень полезна для красоты и здоровья.
Глядя на желтую кожуру цитруса в чашке, стала вспоминать, к кому бы могла обратиться за помощью. В записной книжке мобильного сохранились ведь все старые контакты. Посидела, поразмышляла и решила: не буду обращаться к старым связям, не хочу светиться. Просто найду других. Уж с этим-то проблем возникнуть не должно.
И когда горячая вода с лимоном была мною выпита до капли, я уже была записана в модный салон красоты на полное преображение. Координаты нескольких подходящих риэлтерских агентств тоже были сохранены, но туда я обращусь чуть позже. Пусть сначала феи – мастерицы сделают из меня человека. Надеюсь, им это удастся.
8
Да здравствует профессионализм! Именно он, в совокупности со здравым смыслом и немалым жизненным опытом, не позволил сотрудникам салона красоты, в который я пришла на следующее утро, ни откровенно пялиться на меня, ни шушукаться за моей спиной, ни запричитать: как же вы так себя довели.
Администратор приветствовала меня, бросила пристальный взгляд на, так сказать, фронт предстоящих работ, и вызвала команду мастеров.
Меня тут же взяли в оборот. Мяли, парили в сосновой бочке, терли, массировали, снова парили, снова терли и мазали. После того, как с меня содрали семь шкур и умаслили чем-то сладко пахнущим оставшуюся восьмую, я была отдана на растерзание парикмахера. И процедура повторилась, с той лишь разницей, что в бочку меня больше не сажали. Пиллинг головы, маски и массаж. Окрашивание «тон в тон», чтобы оживить цвет, как сказал мастер. Стрижка горячими ножницами, чтобы не секлись кончики. Когда голова была приведена в порядок, настала очередь маникюра с педикюром, и в скором времени мои пяточки по гладкости могли бы посоперничать с попкой новорожденного младенчика, а ноготки приобрели прелестный нежно-розовый оттенок.
Наконец мастера вздохнули с облегчением, посчитав, что работу свою выполнили, и теперь меня можно с чистой совестью выпускать в приличное общество. Я была
