пожалуйста! Пусть они умерли сразу!» – взмолилась я, бессильно роняя руки на колени и не замечая, как вода заливает ноги.
Сидела, глядя на мокрую юбку, и просила небеса, чтобы моя семья погибла сразу, еще до взрыва. Рядом стоял Толмачев, не решаясь сказать что-либо еще. Пауза затягивалась, и я задала вопрос:
– Что произошло? Андрей не справился с управлением?
– Не совсем.
– Что значит – не совсем?
– Вторая машина…
– Была вторая машина? – перебила я майора. – Вы можете внятно объяснить, что случилось?
Майор Толмачев очень тяжело вздохнул.
– Будет проводиться расследование. Мы изучим записи с камер наблюдения, показания свидетелей, но уже сейчас могу сказать, что было два участника. Ваш муж и вон тот автомобиль.
Он указал рукой на красный Мазератти. Я посмотрела на машину. На первый взгляд, она была абсолютно цела, но может быть, я просто не вижу повреждений.
– Водитель второй машины жив? – спросила у майора.
– Да. Тут, как говорится, слава богу.
– Что?! Какому богу?! – я резко поднялась, бросила ненужный стакан за сидение полицейского автомобиля и шагнула к майору.
Он чуть отступил, но взгляда не отвел.
– Моя семья …, – горло сдавил спазм, я сглотнула и продолжила, – погибла, а вы говорите, слава богу?!
– Я не это имел в виду.
– Почему та машина, – я ткнула пальцем в Мазератти, – цела? Почему Тойота, в которой были мои родные, сгорела? Что случилось?!
– Ядвига Карловна, мы разберемся, – ответил Толмачев.
– Когда? – спросила требовательно.
– Уже начали. Может быть, вам лучше поехать домой? Вас отвезти? Или вы позвоните, чтобы вас кто-нибудь забрал?
– Дайте сигарету, – попросила я. – У вас же наверняка есть.
– Конечно.
Мне торопливо протянули незнакомую пачку. Я также торопливо, словно боясь опоздать, вытянула сигарету, прикурила предложенной мне зажигалкой.
– Отойдите, – сказала я Толмачеву. – Я хочу постоять одна.
– Вы уверены? – он с сомнением окинул меня взглядом.
– Отойдите, – повторила настойчиво.
Кивнул и на самом деле отошел.
С сигаретой, зажатой в пальцах, я вновь развернулась к Тойоте.
Со мной произошло нечто странное: умом я понимала, что там, в нескольких метрах от меня, находится все, что осталось от моей семьи. Но это было настолько чудовищно, что сердце отказывалось воспринимать эту информацию. Я не могла даже думать о том, что случилось. Наверное, именно поэтому самым важным для меня сейчас было выяснить – что же все-таки случилось. Мне нужны были подробности, технические детали и прочие факты. Все, что угодно, только бы не задаваться вопросом: погиб ли Сашенька сразу или горел в перевернутой машине.
Мое внешнее спокойствие позволило Толмачеву подойти
