запястью, спуститься к локотку, зарыться носом в подмышку, с запахом будоражащих кровь феромонов; целовать, ласкать, обнимать, утопать в любви… Только ведьма может обладать столь совершенной и чарующей красотой, как у нее. Михаил Брюсов понял это, как только впервые увидел Олесю, глянул на нее и пропал. И возненавидел Валентина, тогда еще счастливого обладателям этого сокровища.
Однажды он, не выдержав, подошел к ней, не чувствуя под собой ног, признался в любви, она в ответ холодно улыбнулась и покачала головой. Нет в мире силы, которая заставила бы ее изменить своему мужу. Она сама выше любой силы. Она – королева красоты, моды, вкуса и обаяния. И вела себя, как королева, и была ею.
И Валентин был королем, но только в пределах своей не очень большой, но весьма доходной империи. А рядом с Олесей он и вовсе смотрелся, как жалкий паж… Он сам это понимал, возможно, потому и расстался с ней. Не царских он кровей, ему нужно что-нибудь попроще. И он сделал свой выбор, именно поэтому Михаил не мог провести сегодня вечер со своей любимой женой. Валентин звал его на мальчишник, и он не мог ему отказать. Хотя и ненавидел его в душе. К тому же он безмерно благодарен Кузьмину – за жену. Хотя и должен был наказать его за то унижение, которому тот подверг Олесю.
Может, Кузьмин и не королевской породы, в чем-то даже идиот, но казну свою бережет, поэтому и Олесю с долей от развода прокатил. За четыре года в браке она получила только дом на Минском шоссе, сотню-другую тысяч на счету, и то в качестве жеста доброй воли. Оказывается, в свое время она подписала брачный контракт, не зная об этом. Подсунули бумагу среди прочих, она, не глядя, подписала. Она королева, с ней нельзя так, а Кузьмин посмел…
Михаил женился на ней без всяких условий и создал ей королевскую жизнь. Она не стирала, не гладила, даже за тем, как работает прислуга, не следила: не царское это дело. Но повязать мужу галстук – святое дело, к этому ее приучила мать.
Она расправила узел галстука, провела пальцами по воротнику рубашки. Глаза яркие, как море в солнечную погоду, такие же глубокие и живые, улыбка у нее робкая, сдержанная, но такая же светлая, зубы как лакированные кораллы. Волнующие линии лица, точеный носик, чувственные губы, тело не просто красивое, в нем столько скрытой страсти. Михаил воздавал хвалу богам за то слабоумие, которым они наградили Кузьмина. Кто ж по своей воле отказывается от сокровища, которое не купишь за все золото мира?..
– Может, ну ее, эту рыбалку? – Он мягко взял ее за руки, приложился губами к маленькой родинке на внешней стороне кисти.
Олеся снова улыбнулась – с легкой лукавинкой во взгляде. Она только рада будет провести с ним вечер и ночь, как он скажет, так и будет… Но если он уйдет, плакать она не станет, скорее наоборот.
Олеся умела изображать чувства, но все-таки он чувствовал холод в ее душе. Не любила она мужа. Терпела его без всякого насилия над собой, но не любила. А он так боялся ее потерять…
– Не хочу никуда идти. – Михаил обнял ее за плечи, с нежностью привлек к себе. – Запарил меня Валя, честно говоря, –
