меня тут же пропадет пульс.
…
(K): Вот так жил спокойно, а потом меня придавило любовью, словно гранитной плитой. Только о тебе думаю. Все время.
…
(S): Кицууунэ))) Все! Хватит!
(K): Тебе смешно?
(S): Немножко!
(K): Сайонара, тогда ответишь на один очень сокровенный и важный для меня вопрос?
(S): Конечно.
(K): Какой у тебя размер груди?
…
(S): Еще раз пишу: дурак! Заблокирую тебя…
(K): Нет! В нашей стране запрещена эвтаназия! А ведь я безнадежно болен любовью. Хотя, если я тебе надоел… Не мучай. Блокируй. Зачем мне жить в мире, в котором рядом нет тебя?
Юрий Михайлович торжественно положил на стол плитку молочного шоколада.
– Пожалуйста! – довольным голосом проговорил он. – В это воскресенье не забыл.
– Пап, но ты уже задолжал две шоколадки! – рассмеявшись, проговорила Оля.
– От сладкого зубы портятся. И кожа! – проговорила Ксения Борисовна, расставляя на столе чашки.
«И в боках разносит» – с досадой подумала Оля. Которую неделю она не могла начать ограничивать себя в сладостях и выпечке. Уж такой пример перед глазами! Стройная Цвета в облегающей спортивной форме, на которую пускают слюни все парни-десятиклассники на уроке физкультуры.
– Ладно, ограничимся одной плиткой, – вздохнула Оля.
– Ну как прошла очередная неделя в школе, птенчик? – обратился к дочери Юрий Михайлович. – Я столько времени пропадаю на новой работе. Когда возвращаюсь, ты уже, поужинав, торчишь целыми вечерами в своей комнате.
– Все с кем-то переписывается, – поддакнула Ксения Борисовна.
– Переписываться законодательством не запрещено! – покраснев, в свое оправдание воскликнула Оля.
– Ты бы столько времени урокам уделяла, – покачала головой Ксения Борисовна. – Представляешь, Юр, на неделе за самостоятельную работу по алгебре двойку получила! Сдала пустой листок на проверку.
– Это был новый материал, и я его не сразу поняла, – принялась объяснять отцу Оля. – Но уже во всем разобралась. И переписала работу. Это случилось еще во вторник…
В тот день Оле было совсем не до алгебры. Как и в последующие дни, когда она в школе практически не общалась с Женей. Рина, словно нарочно, вцепилась в нее и следовала всюду тенью, боясь, что Потупчик окажется рядом. Олю это напрягало. Воробьева не могла взять в толк, почему Рина так ревностно относится к Жене. Неужели все дело в том, что общение с ним так испортит репутацию? А что, если она правда ревнует? Вдруг между ними что-то было? Слишком яро Синицына реагирует на любые разговоры о рыжеволосом неформале…
– О чем же ты думаешь на уроках? – всплеснула руками Ксения Борисовна. – Одна любовь на уме.
Оля посмотрела на папу, который внезапно снова помрачнел.
– Что плохого в любви? – спросила она, не сводя взгляда с отца. – Когда она нечаянно нагрянет.
Отец закашлялся. Нет, с ним точно что-то не то!
– У нас есть в школе одна девочка, – начала Оля, – ее зовут Цветолина.
– Как? –
