на пост секретаря.
Человеку из простого народа сложно добиться королевской любви, но, я думаю, если бы Дэмьен не умер так рано, она добилась бы своего рано или поздно. Несмотря на заметную горбинку на носу, она многим привлекательна: красивое тело, черные заостренные ногти как символ протеста против всего и всех, глаза цвета полуденного неба и пепельные локоны до самой талии. Будучи уверенной в себе, она даже кланяется несколько надменно, будто оказывает ценную услугу своим подчинением. Одних она раздражает, других дразнит. Ее легко невзлюбить, легко ей восхищаться – в любом случае, ее трудно не заметить.
– Думаешь, госпожа решит иначе? – спрашивает Тэта. – Она мне доверяет. Шесть лет вот ей служу, и все отлично…
– Довольно трепаться. Скажи-ка лучше, как она.
– Ну так. – Она пожимает плечами. – Заперлась у себя, меня выгнала, а жениха принять не захотела.
– Да? Мне не сообщили.
– Айрон перед тобой буквально зашел. Сказал, что еще с утра заскочит.
– А кто-нибудь еще был?
– Вот нечего по ночам шляться, чтобы у меня все узнавать.
И зачем я терплю такое отношение. Она ниже меня на два ранга и по правилам должна кланяться и почитать, а не упрекать, да еще и с таким тоном.
– Спрашивают – отвечай, – говорю более твердо.
– Никто не приходил.
– А теперь ступай и охраняй госпожу. Нечего по коридорам, как ты говоришь, шляться.
– Как прикажете, господин Венемерт.
Она кланяется, как всегда, больше с издевкой, чем с почтением, и уматывает к себе, еле сдерживая смех. Я ни разу не видел ее унывающей, и неважно, есть ли повод для радости. Видела бы госпожа, как себя ведет ее служанка в первую ночь траура!
Дождавшись ее ухода, я направляюсь к правому крылу, отпираю массивную дверь своим ключом, захожу и перевожу дыхание. Подумать только, я – и совсем один в самом священном месте мира, в шаге от опустевшей королевской спальни. Я у вершины власти, о которой грезит половина человечества. Не имея за душой ровным счетом ничего, я сумел подняться так высоко, что теперь ловлю завистливые взгляды людей, которые когда-то вытирали об меня ноги. Я получил пост личного слуги, но наперекор всему стал главным советником, можно сказать, вторым человеком в государстве.
Зайдя к себе, я подхожу к зеркалу. Смотрю в эти бесцветные пустые глаза и спрашиваю себя: кто я и что мне нужно? Пусть даже я по какому-нибудь удивительному стечению обстоятельств сяду на трон, шрамы останутся со мной до конца дней нещадным напоминанием о моем рабском прошлом. Чего стоит только этот длинный рубец, пробегающий по всей правой щеке до края левого глаза.
Он и по сей день выглядит достаточно свежим, хотя украшает меня вот уже десяток лет. Люди видят во мне не человека, а раба, который поднялся непозволительно высоко, и всем не дает покоя мысль, чем же таким я зацепил короля Дэмьена, чем заслужил такую славу. Все предельно просто: я был честен. Я всегда имел свое мнение, спорил с ним, хотя
