подзывая к себе. Кто-то ждал её.
И Анка пошла.
Она шла, а дом всё не приближался. Рядом снова послышались голоса. Сначала шепотом, но с каждым шагом они становились только громче.
Внезапно Анка почувствовала за спиной чьё-то присутствие. Голодный взгляд, намерение причинить боль. Убить. Не оборачиваясь, она побежала, сначала неуверенно – тело было словно ватное, – затем быстрее и быстрее.
Гомон голосов создавал какофонию, в которой слово «убийца» выдавало один стройный ритм, как метроном. И на каждое «ца» кто-то позади приближался ещё на шаг, обдавая тело холодной волной.
Анку накрыла паника. Она никогда не доберётся до дома. Никогда не увидит родителей. Никогда не выберется из этого кошмара.
Дом будто всё отдалялся, а светлячок метался из стороны в сторону, как загнанный в угол зверь, пока в один момент не потух. В это же мгновение Анка споткнулась и упала.
Лес, дома, канава – всё пропало, осталась только плотная чернота. Анка почувствовала обжигающий холод за спиной: что-то догнало её. Оно не шевелилось, не прикасалось к девушке, не произносило ни звука. Но оно было здесь, и оно пришло убивать.
Не по своей воле голова Анки начала поворачиваться, грозя сломать шею. По щекам текли слёзы, она не хотела видеть, что находится позади.
Она не хотела ничего вспоминать.
Но ей пора было это сделать.
20 июля. 17:46.
Анка в испуге распахнула глаза и рывком села в кровати. От таких телодвижений перед глазами всё поплыло, и девушка снова зажмурилась, пережидая головокружение. Щёки были влажными. Впрочем, и не только они: всё тело было мокрым, будто Анка пробежала марафон. С закрытыми глазами ощущение, что она снова в лесу, усилилось – к влаге и холоду добавились темнота и страх, – поэтому, несмотря на тошноту, девушка снова разлепила веки, впитывая тёплый свет.
Конечно, она была не в канаве. Даже, напротив, ладони упирались в нежнейший золотисто-бежевый шёлк с крупными цветами темнее фона на несколько оттенков. Ноги укрывало огромное пуховое одеяло, заправленное в пододеяльник из той же ткани, из которой была сделана простыня. У головы три объёмные подушки – на них цветы бордового оттенка, такого же, как бархатное покрывало, убежавшее в ноги, и балдахин, полотном отделяющий уютное гнёздышко от внешнего мира. Плотная ткань практически полностью блокировала свет, но прямо перед лицом Анки, на стыке двух полотен, юркий луч солнца пробивался в небольшую щель, слепя и заставляя жмуриться.
Лёгкая светлая рубашка, достающая до колен, была Анке не знакома. Она плотно прилегала к влажной коже девушки, прохладная и скользкая, будто кожа рептилии, сползающая при линьке. Покрывало у ног и скомканная ткань постельного белья говорили о пережитой во сне лихорадке.
В этом маленьком коконе, закрытом от мира снаружи, у Анки не было ни одной знакомой детали, за которую она могла бы уцепиться, но это было не важно: с ушедшим кошмаром вернулись воспоминания о больнице, а за ними потянулись и остальные. Однако именно бледное и безумное лицо ординатора
