него воздух античности. Оставался в Ольвии порою по месяцу, а то и больше, случалось, совершал даже жертвоприношения по греческим обрядам. Принимал все меры, чтобы никто из соплеменников не смог проникнуть в город и увидеть своего царя в таком виде и за такими делами.
Но шила в мешке не утаишь. Царь дошел до того, что пожелал принять посвящение в таинство Диониса (Вакха), и принял его. Не устрашившись того, что как раз перед этим ему было грозное знамение – молния ударила в его дворец.
Кульминацией этого обряда было исступленное оргиастическое шествие, и многие греки стали свидетелями участия в нем скифского царя. На следующий же день один из них стал насмехаться за городскими стенами над дожидавшимися там Скила придворными: «Вы над нами, греками, смеетесь за то, что на нас нисходит божественное исступление, а посмотрели бы вы, что ваш царь вытворяет!» Слово за словом, и кончилось тем, что грек тайком провел собеседников в город. Те увидели там такое, что лучше бы не видеть: их повелитель в безумном экстазе, с тимпаном и тирсом в руках, выплясывал среди вакханок теперь уже как полноправный участник процессии.
Слухи про Скила и раньше наверняка ходили разные. Теперь же возмущению скифов не было предела. Когда царь вернулся из Ольвии, войско взбунтовалось и провозгласило нового царя, брата Скила – Октамасада. Скил бежал во Фракию, но Октамасад пошел на фракийцев войной, требуя выдать богохульника. В конце концов сражаться не стали, сошлись на том, что фракийский царь выдаст Скила, а в обмен получит своего брата, нежелательного претендента на престол, который скрывался у скифов. Как только обмен состоялся, Октамасад приказал отрубить Скилу голову.
Великий историк резюмирует: «Так крепко скифы держатся своих обычаев, и такой суровой каре они подвергают тех, кто заимствует чужое».
Глава 6
Великая греческая колонизация
Раз мы уже заглянули за стены Ольвии, следует подробнее поговорить о греческих колониях в Северном Причерноморье, о их рождении и судьбе.
Возникали они в процессе растянувшейся на несколько веков колонизации, когда тысячи и тысячи семейств, со скарбом и живностью, погружались на утлые суденышки (а как еще назвать мятущиеся среди морских валов корабли, у которых зачастую и палубы-то не было) и отправлялись туда, куда и Одиссея не заносило. В чужие земли – чтобы сделать их своими и преобразить до неузнаваемости.
Колонизация черноморского побережья была частью второй волны массовой эмиграции греков. Первая пришлась на времена «темных веков», последовавших за «вторжением дорийцев»: в XII в. до н. э. на города-государства Микенской Греции, наследницы великой цивилизации Крита, нахлынули с севера греческие же племена скотоводов, в первую очередь дорийцев. Племена отсталые, но воинственные и настроенные куда как решительно (на эти времена, по мнению многих историков, пришелся какой-то климатический скачок, неблагоприятно сказавшийся в первую
