где бабушка хранила садовые принадлежности. По иронии судьбы, свет не проникал в этот угол, но я заметила темное пятно. Будто не касаясь пола, оно беззвучно приближалось. Я забыла, как дышать. Легкие сжались, перед глазами закружились чёрные точки, а глаза остекленели. Затем я увидела знакомую хитрую ухмылку. Нет, скорее, оскал, он стал ещё более диким.
Мстительная девушка вкушала момент, радуясь тому, как загнала меня в тупик, будто меленького зверька. Она смотрела на меня исподлобья, но не произносила ни слова. Она не делала шагов, ее ноги не двигались, но тело, каким-то образом приближалось. Чёрное длинное платье в кружевах не шуршало, как это обычно бывает при движении.
На секунду я подумала, что при жизни Шантия была невероятно красивой, но ее нынешний образ вселял ужас. Она наклонила голову набок и осмотрела меня с ног до головы, затем вытянула руку и звонко засмеялась. Ее мелодичный молодой смех превращался в неприятный, режущий слух хохот старой карги, будто заскрипела ржавая калитка, затем перерос в надрывное истерическое рыдание. Сердце ушло в пятки. Прерывисто вздыхая, я хотела попятиться назад, но идти было не куда. Мой разум подсказывал, что это конец.
– Эйли!
Я резко дернулась и подняла голову.
На щеке отпечатался след от клавиатуры. Мышцы затекли, а шея болела, больше не желая поворачиваться в столь неудобную позу.
– Ты уснула сидя за столом, – заботливо гладя мои волосы, произнесла Рони.
Это всего лишь сон. Я вскочила со стула и снова взглянула в окно. Окропив землю свежим дождем, тучи уплывали вдаль, вновь открывая вид на чистое голубое небо.
– Это всего лишь сон, – теперь уже в слух пробормотала
я. – Два кошмара за день, уже перебор.
Стало слишком душно. Я открыла окна настежь, впуская приятную вечернюю прохладу, потёрла лицо руками и сняла синий свитер, намокший от холодного пота. Свежий воздух принёс небольшое облегчение, но и его было недостаточно, чтобы остановить поступающую истерику. Так не может дальше продолжаться. Я глотнула тяжелый ком, растущий в горле и принялась выхаживать по комнате, не обращая внимания на Рони. Она приподняла рыжие брови и в недоумении уставилась на меня, явно обдумывая не свихнулась ли я.
Как-то раз бабушка сказала, что у меня мешки под глазами размером с Баузера. На что я огрызнулась в ответ. Бессонница делала из меня ужасную грубиянку. Я и в правду стала выглядеть хуже. Всего за несколько дней мои волосы потускнели, кожа стала бледной, пропал аппетит, а взамен пришла головная боль и нервозность. Но вместо отдыха я боялась уснуть.
Следующей ночью я очнулась на улице, деловито выхаживая в одних носках по сырой лужайке соседей напротив. Сон размылся как клякса на бумаге, но оставил все тот же неприятный осадок на душе.
Замёрзнув до посинения, я тихо побежала в дом, в надежде, что лишь полная луна, выходящая из пушистых темных облаков, стала единственной свидетельницей
