подпустит.
– И всё-таки ты постарайся… – прошипел большелобый. – Выбора у тебя всё равно нет, или ты решила…
– Знаю! – рявкнула Юля и поднялась с подоконника. – Не нужно повторять это по триста раз! – девушка закинула косу за спину и даже в таком паршивом настроении пошла по коридору, как по подиуму.
– Это он! Он! – взволнованно выпалила бровастая и вжалась в лавку. – Баринов…
– Только попробуй вести себя неестественно. Если мы из-за тебя спалимся, убью…
К утру память восстановилась почти полностью. Я, можно сказать, окончательно влился в жизнь реципиента и полноценно занял его место.
Вспомнил все его бесконечные унижения. То, как над ним все смеялись, били. Можно сказать – такие моменты составляли чуть ли не половину всех его воспоминаний. Естественно – это сыграло свою роль. Парня буквально подавили, вогнали в безнадёгу, и он погрузился в себя, отгородившись от мира.
Не мог, да уже и не хотел никому противостоять.
Он сломался.
Но, хотя бы жизнь свою окончил с радостью на душе. Поверил, искренне поверил, дурак, что Юля проявила к нему интерес. Не подозревая, что она с кем-то в сговоре.
Впрочем, это и хорошо.
Да упокоится этот бедолага, и навечно запечатлеет свою жизнь в радостном воспоминании.
А я уже… поспособствую тому, что сделаю хоть уже и не его, но эту жизнь – лучше.
Проснувшись рано утром и съев несколько тарелок с завтраком в виде «любимого» салата из огурцов и помидоров, а также мягкого пюре с куриными котлетами третьего ранга (там был уже почти четвёртый, но мне повезло), отправился в школу. Вместе с мамой.
Та, нарядившись в красивое зелёное платье и коричневый плащ, а также сделав себе завивку и аккуратный макияж – ждала меня на улице.
– Ну чего ты так долго? Опоздаем ведь.
– Завтракал, – ответил я.
– Завтракал? На тебя это не похоже… – чуть сощурилась мама. – Обычно ты ограничивался чашкой кофе.
– Завтрак – залог отличного здоровья и энергии не целый день! – бодро заявил я и мы пошли по тротуару из серого кирпича. Я двигался рядом с мамой, которая была выше чуть ли не на полголовы. Из-за этого ощущал себя не в своей тарелке, так как всегда был самым большим из Грехов.
– Мне кажется, или ты подрос? – покосилась на меня мама.
– Ну… организм мужчины развивается до двадцати пяти лет, – повторил я фразу, увиденную перед сном в интернете. – А мне только семнадцать, так что не удивляйся, если скоро тебя обгоню.
Женщина усмехнулась.
– А ты чего в одной рубашке сегодня? Холодно же! – с назойливой заботой в глазах спросила она.
Рассказывать, что тот идиотский пиджак я выкинул в помойное ведро у дома – не стал, чтобы её не расстраивать. Сделал это так же и потому, что тот пропах нечистотами, которых в тёмном переулке было достаточно.
Также я переодел растянутые брюки, надев на себя более-менее подходящие по размеру. Благо, такие нашлись
