улыбкой. Тут я заметила, что Озриэль делает какие-то отчаянные жесты, указывая на моего напарника, но так и не поняла, что они значат.
Блондин не предпринимал никаких попыток приблизиться. Так и стоял, глядя на меня чистыми серыми глазами, которые внезапно приобрели головокружительную глубину. Меня прямо-таки затягивало в восхитительный водоворот их искренности. Я всё ещё была в аудитории, но при этом все окружающие сделались какими-то далекими и ненастоящими. Я ощутила приятную расслабленность, а ещё поняла, что стоящий напротив – отличный парень. Не просто отличный – он мой лучший друг! И неважно, что я даже имени его не знаю. Я готова рассказать ему всё на свете: про глупую влюбленность в трубача из королевского оркестра, про то, как нарушила отцовский запрет и убежала из дворца, про то, что притворилась Гартом. Последняя мысль меня особенно поразила: я ведь бесстыдно обманываю этого милого светлоокого юношу, моего лучшего друга! Так не годится, я должна сейчас же ему во всём признаться! Я уже потянулась, чтобы развязать тесемки плаща, но тут в голове раздался мягкий голос, не женский и не мужской, он словно гладил изнутри…
Я пришёл из страны, где нет смерти и боли, старости и невзгод. Её земли покрыты вечнозелеными садами, а в воздухе разлита нега. Её жители не ведают слёз и дни напролёт проводят в пирах и танцах. Там все любят друг друга и остаются вечно молодыми. Взойди со мной на хрустальную ладью, и поток бессмертия отнесёт нас к её берегам… Всё, что для этого нужно, – откусить крохотный кусочек. Это безе – твой билет в сказочный мир…
Безе? Всего-то! Да что угодно ради лучшего друга!
Я протянула руку к подносу, не отрывая зачарованного взгляда от сверкающих и пронзительных до мурашек очей, когда откуда-то слева послышался шум.
– Нет-нет, не отводи глаза! – взвизгнул голос в голове куда менее чарующим образом, а лицо блондина приняло озабоченное выражение, вмиг подрастеряв располагающую проникновенность.
Я, как во сне, повернулась к источнику шума, попутно стряхивая остатки оцепенения.
– Приказываю: ешь! – Голос Марсия Фьерского звенел от бешенства.
Парень напротив него растерялся, не зная, как поступить. Профессор уже двинулся к ним:
– Марсий, я же сказал: никакого принуждения, только тон, поза…
Договорить он не успел, потому что брюнет раздраженно сдернул одну перчатку (самая обычная рука – никаких тебе когтей или перепонок) и отвесил посмевшему ослушаться короткую пощечину. Его напарник вытаращился от ужаса и, как стоял, упал навзничь. Голова с металлическим стуком ударилась о пол.
Наступила гробовая тишина, все в молчаливом шоке уставились на лежащего.
Первая подала голос я.
– Озриэль, у него голова чугунная! – завизжала я, тыча пальцем в неподвижное тело. – Нет, ты это видишь? Видишь?!
Я это сейчас в прямом смысле: казалось, к живому телу приставили голову чугунной статуи. Лицо несчастного застыло
