против восстания тирришей на юге. Мама терпела меня и уважала Миру, но по-настоящему любила она лишь Бреннана.
Папа тоже его любил. Боли в груди у него начались сразу после смерти Бреннана.
Мама сжала челюсти, когда она посмотрела на Миру, в глазах ее горела угроза жестокой расправы.
Cестра сглотнула, но все еще держала себя в руках, не отводя глаз.
– Мама, – начала было я. – Она вовсе не имела в виду…
– Убирайтесь. Отсюда. Прочь. Лейтенант. – Мамины слова шипели, словно струйки пара в ледяном воздухе кабинета. – Прочь, пока я не доложила о вашем отсутствии в подразделении без официально одобренного отпуска.
Мира выпрямилась, кивнула, повернулась с военной точностью и без лишних слов направилась к двери, по пути прихватив с пола небольшой рюкзак.
И мы с мамой впервые за несколько месяцев остались наедине.
Ее глаза встретились с моими, она глубоко вдохнула, и в комнате стало немного теплее.
– На вступительных экзаменах ты была среди лучших по баллам за скорость и ловкость. У тебя все получится. У всех Сорренгейлов прекрасно получается.
Она провела тыльной стороной ладони по моей щеке, едва касаясь кожи.
– Так похожа на своего отца, – прошептала она, прежде чем прочистить горло и отступить на несколько шагов.
Да уж, все ее награды получены не за проявление эмоций.
– Я не смогу признавать или афишировать наше родство в течение следующих трех лет, – сказала она, присаживаясь на край стола. – Поскольку, как генерал, командующий Басгиатом, я буду изрядно выше тебя по званию.
– Я знаю. – Это меньшее из того, что меня беспокоило, учитывая, что она едва ли признавала меня и сейчас.
– К тебе не будет никакого особого отношения только потому, что ты моя дочь. Скорее всего, командующие будут третировать тебя даже сильнее, чем остальных, чтобы заставить проявить лучшие качества. – Она приподняла бровь.
– И об этом я тоже знаю. – Хорошо, что я тренировалась с майором Гиллстедом последние несколько месяцев – с тех самых пор, как мама приказала мне это делать.
Она вздохнула и заставила себя улыбнуться.
– Тогда увидимся в Долине, на Молотьбе, кандидатка во всадники. Хотя, полагаю, к закату ты станешь кадетом.
Или мертвецом.
Хотя никто из нас этого не сказал.
– Удачи, кандидатка Сорренгейл. – Она вернулась за свой стол, отгородившись им от меня.
– Спасибо, генерал. – Я взвалила рюкзак на плечи и медленно вышла из кабинета.
Охранник закрыл за мной дверь.
– Она окончательно свихнулась, – громко сказала Мира.
Она стояла в центре коридора, аккурат между двумя охранниками.
– Теперь они доложат ей, что ты так говорила.
– Как будто они сами не знают, – процедила она сквозь
