под контроль. Запомнил? Цифровой мозг тоже пойдет вразнос, если не загружать делом или хренью. Чтоб и головы не поднять, которой у тебя не будет.
Фальстаф тогда повернулся от своего дисплея, огромный и толстый, сказал очень серьезным голосом:
– От безделья ищут смысл жизни и спиваются, а после оцифровки… непонятно что навалится. Отовсюду, даже снизу, которого нет. Помни, у тебя из нас самый дисциплинированный мозг!
Саруман повернул руку, фитнес-браслет с часиками на запястье послушно засветился.
– Жаль, – произнес он хмуро, – нет такого суперкомпьютера, чтоб оцифровать тебя всего… Сам знаешь, просто говорю, как нам жаль. Но и оцифровка мозга все равно круто… Мы трое давно живем мозгами, верно? Уже и забыл, что такое трахаться.
– Где-то после полуночи, – добавил Фальстаф деловито. – Когда народ ляжет спать. Если город вдруг без света, начнется паника, пойдут звонки.
Саруман уточнил:
– Оцифровка уже почти легко, а вот перенос… На него да, уйдет электричества озеро, а то и море.
– Если раскроется, – добавил Фальстаф, – нас выгонят сразу. А то и привлекут.
Я еще тогда подумал, что зря извиняется, я не хуже него помню, что мозг человека составляет два процента от общей массы его тела, но объем памяти где-то десять в десятой степени бит, а последние подсчеты вообще подняли цифру до десяти в шестнадцатой. Боюсь, часть нейронов издохнет за три часа переноса, а то и вообще протухнут.
Картинка скукожилась и пропала, я мысленно сжал ладонями голову, пусть ее и нет, зато я жив, существую, могу мыслить, а у человека самое главное – мыслить, а не жрать и загорать на солнышке, это и животные умеют.
Сказал бы раньше, что сердце стучит сильно и часто, но сейчас у меня нет сердца, даже мысль не стучит в голову из-за ее отсутствия, но после жуткого страха вдруг нахлынула, как на качелях, дикая ослепляющая радость. Получилось, я когито эрго сум, помню даже то, что давно забыл, все мельчайшие подробности жизни, припоминаю даже странное ощущение, когда плавал в околоплодных водах.
Времени здесь нет, могу ориентироваться только на свои ощущения. Сколько прошло: часы, дни, месяцы?.. Мозг начинает гаснуть, требуются колоссальные усилия для напоминания себе, что я это я, хоть и льдинка в быстро нагревающемся мире, но должен держаться за искру сознания, должен держаться!
Огонек в этом ничто появился в виде робкой искры, начал разрастаться, я смотрел с радостной тревогой, то ли это мое гаснущее сознание выдает последний всплеск, то в самом деле внешнее проявление…
Ну да, сейчас огонек распадется на отдельные искорки, сложится в надпись: «Берлог, ответь», – как мы и договорились.
Я инстинктивно попытался вскрикнуть, что я жив и жду, потом вспомнил, что у меня не только рук и ног нет, вообще нет тела, не могу даже губами шевельнуть, их тоже нет, закричал мысленно, ответа нет, снова закричал, прошло несколько минут, снова полная тишина, но не исчезла та блистающая искорка, теперь понятно,
