рассеянно поправляю я. Обхватываю губами горлышко и делаю маленький глоток, затем отдаю фляжку обратно Делайле и закрываю глаза. – Им просто одиноко. Я у них единственный ребенок, и меня почти год не было дома.
Делайла снова смеется, но уже повеселее.
– Серьезно, они у тебя самые деспотичные родители, каких я только знаю. Каждый день звонят тебе, пока ты в школе, эсэмэски шлют по сто раз на дню. – Она убирает фляжку обратно в сумку.
– Они просто беспокоятся за меня.
Раньше такого не было. Пока отец был жив, мама казалась совсем беспечной, это после его смерти, произошедшей у меня на глазах, она стала переживать за свою дочь. А потом и Лэндон умер, и теперь ее беспокойствам просто конца нет.
– Я тоже за тебя беспокоюсь, – бормочет Делайла и ждет, что я скажу, но я ничего не говорю – не могу.
Делайла знает о том, что случилось с Лэндоном, но мы никогда не говорим об этом по-настоящему – в подробностях. И это одно из тех качеств, которые мне в ней нравятся, – она не задает вопросов.
«Один… два… три… четыре… пять… дыши… шесть… семь… восемь… дыши…» Я сжимаю кулаки и изо всех сил стараюсь успокоиться, но в душе нарастает темнота – та темнота, что вот-вот поглотит меня, только дай, затянет на самое дно, в воспоминания о том, чего я не помню.
– У меня блестящая идея, – прерывает мои мысли Делайла. – Можно зайти посмотреть, как там Дилан с Тристаном на новом месте устроились.
Глаза у меня открываются, я поворачиваю голову, сложив руки на животе. Чувствую, как бьется под пальцами мой пульс – неровный, считать удары трудно, но я все равно считаю.
– Ты хочешь пойти к своему бывшему парню? Серьезно?
Делайла перекидывает ноги через край шезлонга, садится и сдвигает темные очки на макушку.
– А что? Мне очень даже любопытно, как он там сейчас поживает. – Она трет пальцами уголки глаз, выковыривая из них комочки подводки.
– Ну да, но все-таки странно как-то – заявиться ни с того ни с сего, когда ты с ним сто лет не разговаривала, тем более когда вы так нехорошо расстались. Ты же его, наверное, ударила бы, если бы Тристан не вмешался.
– Ну да, наверное, но это все в прошлом. – Делайла грызет ноготь и бросает на меня виноватый взгляд, вытирая с голого живота масляное пятно спрея для загара. – К тому же у тебя не совсем точные сведения. Мы с ним вчера уже вроде как поговорили.
Я хмурюсь, привстаю и поправляю резинку на своих длинных вьющихся каштановых волосах, затягивая хвост.
– Ты серьезно? – спрашиваю я и, не дождавшись ответа, добавляю: – Девять месяцев назад, когда он тебе изменил, ты клялась на чем свет стоит, что в жизни больше не будешь разговаривать с этим, – я изображаю пальцами кавычки, – «вонючим, лживым, подлым уродом». И если я ничего не путаю, ты поэтому и поехала со мной в колледж. Тебе нужно было убраться от него подальше.
– Я что, правда так говорила? –
