его единственное любимое времяпровождения.
На стол встают косой конь желтого цвета на трех копытах (четвертое не хотело получаться, поэтому Рик отщипнул этот кусок глины), жираф Геральд, шея которого склоняется к земле из-за неподъемной головы, кукла с перекошенным лицом. Следом за этими фигурками Рик достает пожелтевшие листки бумаги. От них пахнет старостью. Рик не заглядывает в них: не хочет читать весь ужас про белых ворон, которые кружат над крышей Дома Уродов. Следом идут неудачные (удачных нет) рисунки, на которые он старается не смотреть, потому что краска стыда тут же окрасит его щеки.
В этой корзине есть еще много чего интересного, но взгляд Рика привлек самодельный конверт с письмом. Такой вещицы у Рика не было. Он достает его с особой осторожностью. На одной стороне написано: «Дорогой Эмме Миллер, от покорного члена ЕСМ, Яна Мирра.
Рик удивленно поднимает брови. Откуда у него это письмо? Когда мертвый Ян успел его написать? И зачем ему понадобилось обращаться к самой королеве?
Конверт уже открыт. Аккуратно вытаскивает письмо, разворачивает лист. Пробегается медленно глазами по строчкам, внимательно вчитывается в каждое слово.
«Уважаемая Эмма Миллер, наша незаменимая королева, правительница ЕСМ, к Вам обращается Ян Мирр, постоялец из лечебницы по борьбе с несовершенным геном имени Миллера, с просьбой спасти не только меня, но и всех остальных. Тела наши хранят в себе несовершенные гены, которые не дают жить полноценной жизнью, и сейчас мы пребываем в Норвегии, в лечебнице. Это чудесное место, но сотрудники в ней – очень странные.
Я хочу открыто заявить (знаю, что Вам не нравится ходить вокруг до около), что персонал лечебницы хочет сделать с нами что-то очень ужасное.
Я – постоялец третьего этажа, не посчитайте меня ненормальным. Это резкое, громкое заявление я могу доказать.
Позавчера я лежал в Центре Здоровья, отходил от наркоза после недолгой операции. Я доверчиво «лег под нож» Белым Людям (так мы называем врачей), в надежде, что они помогут мне исправить мой дефект. Я – малочисленный представитель с внешним сердцем, которое очень хрупкое и капризное. Этот орган доставляет мне множество физических дискомфортов. Его нужно беречь, как зеницу ока. Простите меня, королева, я вновь отвлекся. Обещал ведь, что буду говорить по делу.
Я проснулся, но не раскрывал глаз. От наркоза я отхожу очень быстро, поэтому моя голова стала ясной буквально через пятнадцать минут. И я случайно начал подслушивать разговор между двумя Белыми Людьми.
Один спросил: «Как думаешь, этот чип не предоставит ему вреда?». Другой ответил: «Откуда я знаю! Если не получится с этим, проведем эксперимент на другом. Это устройство подходит не всем».
Проведем эксперимент! Насильственные действия не позволительны в ЕСМ! За это лишают головы или садят на электрический стул! Разве мы живем в Старое время?
Еще есть что-то, что я могу сказать в пользу своего заявления. Вчера вечером Бакстер, мой приближенный товарищ, повалился на пол и начал задыхаться, словно кто-то сзади тщательно душил его. Он панически хватался за горло,
