собираться. – На последней фразе Соня гумозится так, словно ее сейчас стошнит.
Подруга убегает, оставляя нас с Ди вдвоем.
Мы молчим, и я чувствую на себе ее внимательный взгляд. Она не скрывает его, прогуливаясь по моему лицу кошачьей грациозной поступью.
– Что? – выгибаю бровь.
– Софи сказала, что вы с моим братом поругались.
Серьезно?! Она так сказала?!
Боже! Мы не ругались! Он всего лишь оказался самодуром, вот и всё!
– Нет, – пожимаю плечами, придавая своему виду как можно больше беспечности и равнодушия, но внутри меня начинает колбасить. Как только я думаю о Стёпе, меня начинаем бомбить.
Диана усмехается и прищуривается, прикусив губу. Блуждает по мне взглядом, отчего я хочу закрыть лицо ладонями. Она словно читает меня или пытается прочитать.
– Я была уверена, что Стёпыча до сих пор по тебе коматозит, – спустя пару секунд выдает она.
Я вспыхиваю. Смотрю на подругу упрямо и молча. Я не собираюсь комментировать эту ерунду. Иногда Ди бывает чрезмерно прямолинейна.
Но в конце концов не выдерживаю, задавая совершенно идиотский вопрос:
– С чего бы?
– Ой, да брось, Фил! Все вокруг знали о нежных чувствах моего брата к тебе. Я не открыла Америку!
– Мы дружили! – раздражаюсь и решаю напомнить.
– Ну это ты дружила, – усмехается Ди. – Между прочим, друзья не целуются. – И смотрит так, будто уличила меня во лжи.
Я покрываюсь испариной и краской.
Собираюсь возразить, но я настолько парализована обнародованной так запросто информацией Ди, что сама себя тем самым выдаю.
Откуда она знает?
–Я вас видела. Мне было одиннадцать, и я уже была способна отличить поцелуй от носорога.
Иногда Ди нарушает личные границы. Сейчас как раз тот случай.
И хоть я и понимаю, что она не со зла и без задней мысли, но была уверенна, что тот единственный случай остался только между мной и Степаном.
Мы были в доме втроем: я, он и мелкая Дианка, которая тусовалась в своей комнате.
По обыкновению, мы дурачились на кухне.
Степка вообще был любителем с чем-нибудь заморочиться. Не знаю, как сейчас, но нас, девочек, он частенько баловал блюдами собственного изобретения, и большинство из них были съедобными.
Мы смотрели фильм и решили наварганить горячих бутербродов. Смеялись, подшучивали друг над другом, а потом ни с того ни с сего Степка меня поцеловал. Это было так неожиданно и непонятно, потому что до этого в свои шестнадцать я ни разу не целовалась. То случившееся и поцелуем-то было сложно назвать: друг просто припал к моим сжатым губам и замер, глядя в глаза. Кажется, что мы простояли так целую вечность, пока моя голова начала внятно соображать, а пол под ногами перестал шататься.
Я отпрянула и провела пальцами по губам, ощущая, как они горят.
– Зачем ты это сделал? – сиплым шепотом спросила я.
– Захотел, –
