разговором о величайших открытиях науки.
Напьер и Бюканэн, никогда прежде не обременявшие свои головы думами об устройстве вселенной и законах, которые ей управляют, слушали Ронана разинув рты. Ещё бы! Они привыкли, что умы дворян в лучшем случае были заняты мыслями о политике, войне и мире, будораживших всех религиозных вопросах того времени. А в большинстве же случаев, по правде говоря, все помыслы и, конечно же, поступки знати вообще исходили из сугубо честолюбивых и своекорыстных мотивов. Ныне же молодые бароны узнали совсем иного представителя дворянской семьи, который размышлял совсем по-другому, нежели прочие молодые люди из благородных фамилий.
Увлечённость Ронана заразила его слушателей. Даже отец Филипп, скучавший в компании старых солдат, передвинулся поближе к молодым людям и с интересом внимал вдохновенной речи своего бывшего подопечного.
Арчибальд Напьер настолько был поражён и вдохновлён рассказами Ронана, что в итоге он пылко воскликнул:
– Как бы я желал тоже овладеть науками подобно тебе, друг Ронан!
– Nulla aetas ad discendum sera {учиться никогда не поздно (лат.)}, как частенько говорил мой наставник Лазариус. Вот он, к примеру, до сих пор свой разум новыми познаниями обогащает, книги учёные по ночам читает, а у самого уж борода седая до пояса!
– Эх! – вздохнул Арчибальд. – Понимаешь ли, лежит на мне бремя заботы о многочисленных моих поместьях, там и здесь, будь они не ладны! А надо ведь и при дворе появляться, и в парламенте в Эдинбурге. Не до наук уж тут. Но клянусь честью, друзья! Когда подрастёт мой сын, обязательно определю его обучаться разным наукам.
Право автора позволяет нам забежать вперёд в историю и поведать читателю, что Арчибальд Напьер действительно сдержал своё слово, ибо сын его Джон Напьер стал учёным и прославился тем, что дал определение логарифма в своём труде «Mirifici logarithmorum» в 1616 году…
Вскоре беседа друзей, становившаяся всё более и более интересной, была прервана, ибо из кухни служанки и поварята стали вносить различные блюда. На огромных серебряных тарелках, наполняя залу аппетитными запахами, были уложены горы жареного и солёного мяса. Вазочки со всевозможными пряными приправами окружали их. Повар Гилберт вложил всё своё искусство в приготовление этих отменных блюд. На столе красовались нашпигованные каплуны и добрый шотландский бифштекс. Отдельно гостям был предложен жирный куриный бульон. Подобно стоящей на карауле в нескольких милях к западу горе Бен-Ломонд надо всеми блюдами возвышался большой сладкий пирог с яблоками, украшенный сверху белым кремом подобно снежной шапки на вершине.
Когда же блюда, наконец-то, были расставлены, отец Филипп благословил трапезу, прочитал Pater Noster и сел по левую руку барона. Никто бы не смог устоять в тот вечер перед искусительной кулинарией повара Гилберта, а посему на целых добрых два часа собравшиеся подпали под власть греха чревоугодия.
Глава XII
Пиршество
