мелочами!
– Да уж! – хмыкнула Лера.
– В этом зеркале все доброе и прекрасное уменьшалось до минимума, а все плохое в человеке, все злое выпирало в устрашающих размерах.
– Как это? – заинтересовалась Лера. – Как в кривых зеркалах?
– Вроде того, только в кривом зеркале у тебя просто искажаются части тела, а у тролля было зеркало, в котором искажается душа. Все плохие поступки выпирают, а сам человек за ними становится безликим и незаметным. А так как у всех людей есть что-то плохое…
– У меня нет, – перебила Лера.
– Так не бывает.
– Бывает, – настаивала девочка.
– Ладно, – задумалась Маруся. – Если я сейчас тебе докажу, что и у тебя бывает в душе что-то не совсем хорошее, ты дашь мне досказать? Не будешь перебивать?
– А причина, по которой мама водила меня к психиатру, считается?
– Нет, – покачала головой Маруся. – Конечно, нет. Интим – вещь неприкосновенная.
– Ну, тогда ладно.
– Ты сделала кое-что не совсем хорошее, когда рассказала маме о том, что услышала в роддоме. Когда я схватила кресло и… короче, когда я чуть не прибила твоего папу креслом.
– Ничего я не говорила маме! – возмутилась Лера.
– А кому ты это говорила?
– Только бабушке, – честно ответила девочка.
Маруся закрыла глаза.
– Ну и что? – взвилась Лера. – Она же мне рассказала, как развивается человеческий зародыш, и про аборт. И я сказала…
– Ты права, – перебила Маруся, – совершенно права, когда не понимаешь плохого в своих поступках. Ты еще слишком мала для этого.
Они замолчали, настороженно подстерегая взгляды друг друга.
– Что там было дальше с зеркалом? – первой нарушила молчание Лера.
– Оно разбилось на миллионы мелких осколков, и даже больше, чем на миллионы.
– На триллионы?
– Да. И даже больше.
– На биллионы?…
– На такое количество, которое трудно определить. Оно разбилось на мельчайшие кусочки, величиной не больше песчинки.
– Почему оно разбилось? – спросила Лера.
– Потому что злой тролль поднял его над землей, зеркало не выдержало отраженного в нем зла и разлетелось на кусочки. Но не исчезло. Его крошечные осколки летают везде. Если попадут в глаз к человеку, то все.
– Что? – прошептала Лера.
– Он начинает видеть все только в дурном свете. Только плохое в людях.
Маруся встала, прошлась по гостиной, посмотрела на себя в зеркало. Стала боком и провела рукой по опавшему животу.
– Мой ребенок умер, – сказала она. – Он где-то там, за зеркалом… – Маруся протянула ладонь и прижала ее к стеклу. Потом отняла и смотрела, как ее влажный отпечаток исчезает постепенно, словно его засасывает зазеркалье.
– Сейчас ты будешь плакать? – спросила Лера.
– Нет, –
