Знак смерти казался выплавленным из обсидиана.
– Она нарушает комендантский час.
– У меня контракт, мать вашу! – крикнула мертвячка.
– Эта сука браконьерствует на нашей территории, – заявил мужчина. При свете фар уличных багги сегуридадос Камагуэй увидел под его сетчатой рубашкой швы вдоль мышц. Только что от хирурга.
– Пусть встанет, – скомандовал главный в отряде.
Мертвая проститутка поднялась на ноги, но не раньше, чем вторая женщина без всякой на то причины дернула ее за волосы.
– А ну хватит, – буркнул полицейский, давая понять, что не видит разницы между живыми и мертвыми проститутками, а также прочими обитателями Exposiçion. – Покажи персоналку.
– Нету. – Взмах кистью, демонстрация пустоты на запястье. – Гребаное мясо тырит все, что гвоздями не прибито.
– Ты хлеборезку-то не разевай.
– Врет! – взвыла высокая женщина. – Разве не видно, у нее никогда и не было персоналки. У нее ни клиента, ни контракта, ни пропуска на время комендантского часа – ничего. Она просто вперлась на наш участок!
Снова этот запах красного жара, кровавой ягоды, горячего камня. И еще: пот, слюна. Секс. Они хотят увидеть, как она превратится в шлак, в пятно катастрофически поврежденных текторов. Прямо у них на глазах. Зрелище в самый раз для прайм-тайм.
Не бойся. Они не могут тебе навредить.
– Она со мной. – Он увидел свое искаженное отражение на шлеме полицейского, когда подошел и встал рядом с мертвой проституткой. – Я ее нанял.
– А ты кто такой?
Алый проблеск plástico.
– Спасибо, сеньор. А у вас есть сведения относительно… э-э… второй стороны контракта?
– Нуит, – прошептала мертвая женщина, наклонившись к микрофону персоналки на его запястье. Устройство заговорщически подмигнуло и передало имя прогам-юрисконсультам, а через них – фирмам в Ванкувере и Фримантле. Контракт возник благодаря зашифрованному общению, пока мертвая проститутка – Нуит – пыталась с помощью вранья избежать Настоящей смерти от теслерной очереди. Он был оформлен и подписан за те три с половиной секунды, которые потребовались Камагуэю, чтобы отстегнуть приборчик и вручить полицейскому.
– Пять тысяч?.. Не многовато ли, сеньор?
– Есть такая штука, teniente[82], – называется «рыночная экономика».
Сжатые губы лейтенанта – рот был единственной выразительной частью лица, видимой под шлемом, – продемонстрировали, что еще сильнее, чем favelados[83] и проституток, он презирает тех, кто пользуется услугами мертвых шлюх.
– Можете идти.
А как же «сеньор»?
– Персоналку отдайте.
Полицейский протянул штуковину с таким видом, будто она была заразная. Возможно, так все и обстояло на самом деле.
Камагуэй взял Нуит за руку. Теплая – он уже знал, что у мертвых теплые руки.
– Молчи.
