глаз пространство. Тут степень роскоши увеличивалась многократно, всё то золото, серебро, медь и драгоценности, которыми отделана церковь внутри, хватит, чтобы купить три таких деревни. Здесь сияло злато, из которого сотворены колонны, оклады для изображений святых и пророков, из серебра отлиты статуэтки ангелов, выполнены целые настенные барельефы. Глаза начинают болеть от блеска; пламя, воженное на золотой люстре, канделябрах и подсвечниках наполнило плотным светом пространства храма. По углам расставленные медные кадильницы, тигли и снопы цветов извергают приятное благоухание, всё покрыто синеватой мистической дымкой благовоний, которые стоят больше чем месячная плата городского работника.
От блеска и богатства голова идёт кругом. Гранитный пол вымыт и начищен до такого, что смотря в него можно бриться и стричься, Этиен грязными сапогами даже боится ступить на него. Но совершив поклон, всё же решается – по всему храму разносится стук каблуков. Дух перехватило, аромат благоуханий умиротворяет, а мерное, тихое, но проникновение пение псаломщика приводит в удивительное спокойное состояние души. Кажется, что Сам Дух Господень пребывает здесь и возводит душу в мир горний. Парень на миг запнулся, засмотревшись на свечные огоньки, однако собравшись, он идёт внутрь освещённого светлого храма, где видит высокого мужчину, облачённого в пышную алую робу, утянутую чёрным ремнём, широкая клепаная плотная кожаная лента проходит ложится на плечи и проходит через торс, также утягивается поясом. На пальце блистает кольцо из серебра с большим аметистом.
– Отец Иннори! – шагнул к священнику «посол» архиепископа, склонив голову.
К ним повернулся мужчина, все увидели бледное, чуть осунувшееся лицо. Во впадших серебристых глазах горел слабый огонёк, вызвавший отголосок страха в душе Этиена.
– Не следует голос повышать в месте святом. Кто вы? И что вам нужно?
– Посланники отца Лаодикия.
– Ох, святые угодники, – худые губы слегка дёрнулись в кривой улыбке. – Я рад, что вас послал сам Господь и радушно приму вас в церкви мученика Марка. Вы прибыли как раз во время, ибо слуги лукавого против нас лютуют и не доброе замышляют. Разве я не сохраню стадо овец верных?
– Прошу вас, давайте к делу, – попросил парень, встав вытянуто, как и полагается пред служителем культа. – Из писем и информации я понял, что вы подозреваете старосту Фаринга в измене Церкви, маркграфу и императору. Но вы учтиво избежали деталей, сказав, что имеете подозрение на то, что он обладает сношениями с местными мятежниками-республиканцами.
– Всё верно, сын мой. Всё верно, – клирик провёл рукой по мантии, приложил её к короткой бородке, на ладони «рисовалась» хорошо видимая царапина. – Но более всего у меня вызывает опасение то, что он куда-то ходит по ночам. В его мыслях появляются нотки мятежа, ибо он сказал мне, чтобы я часть церковных средств позволил ему использовать для нужд села, и помощи орочей общине. Представьте себе – он посмел даже подумать о том, что наложить руки
