сыном Авнером. Другой сын, Давид, к тому времени уже уехал в Советский Союз. Авнер чуть позже последовал его примеру и добрался до Киева, но нет сведений, что хотя бы один из них пережил войну.
Рахель не видела родителей вот уже два года, и встреча вызвала большой эмоциональный всплеск. Ее отцу, Шайе, было за 60, а его жене за 40, но оба выглядели сильно старше. Кожа стала будто восковой, они едва держались на ногах, блеск исчез из их глаз вместе с той жизнерадостностью, которую помнила Рахель. Несмотря ни на что, они были счастливы увидеть дочь, поделиться новостями. С гордостью они сообщили, что отметили свою 25-ю годовщину свадьбы с небольшими подарками друг другу и даже ели что-то кроме бульона.
Радость Рахель быстро улетучилась, когда она осознала, что в Пабьянице условия не лучше, чем в Варшаве, и всех евреев местного гетто должны перевезти в Лодзь, где, по словам людей, было еще хуже. С тяжелым сердцем они с Моником снова оставили Пабьянице, чтобы вернуться в Варшаву, где договорились разойтись в разные безопасные места для надежности. Моник скрылся у своих друзей, а Рахель в убежище отказали, потому что слишком боялись расправы. И снова ей пришлось уговорить контрабандиста отвезти ее к родителям.
В скором времени нацистская полиция окружила гетто в Пабьянице с целью ликвидировать его. Жителям дали 24 часа, чтобы собрать пожитки. Вид ружей и непрестанный лай немецких овчарок заставил евреев подчиниться судьбе. Все 11 членов семьи Абрамчик бок о бок отправились на городской стадион, куда загоняли жителей гетто для переписи.
Они просидели там больше суток. Еды никому не давали, людей унижали и избивали. В итоге им сообщили, что всех отправят в Лодзь на автобусах. Пока евреи ждали транспорт, немецкие солдаты начали отбирать людей для работы в лагерях и уводили стариков и детей. «Нам удалось остаться вместе, самым младшим было уже по 11 лет».
Началась суматоха из-за женщин, которые отказывались уезжать без своих детей. Рахель и ее семья с ужасом наблюдали, как младенцев вырывали из рук матерей и просто швыряли высоко в воздух. Куда они приземлились, было уже не видно, но совершенно ясно, что они погибли. «Я никогда этого не забуду. Матери начали отдавать своих детей бабушкам, лишь бы их не убили таким же образом. Никто не знал, что произойдет дальше», – вспоминает Рахель.
За два дня 4 000 детей, стариков и больных были бессердечно отобраны и отправлены в неизвестном направлении. Крики их родственников можно было услышать далеко за границами стадиона, как и звуки выстрелов, когда кто-то осмеливался сопротивляться.
Пока семья ждала отправки, немцы оповестили всех о том, что требуются сильные молодые люди для «серьезной работы», которые отправятся вместе со стариками и детьми. Ко всеобщему ужасу, 18-летний Моник, брат Рахель, вызвался на эту работу. Он сказал, что должен поехать с детьми и успокоить их. Семья упрашивала его остаться, но он отрезал: «Нет, я должен помочь им». Его увезли. В последнем воспоминании о Монике была
