помещика.
Сидит, морщит лоб, как ни в чем не бывало. Позвольте! Томский! но ведь он действительно племянник графини! Случай! Конечно, случай! Конфуз, однако, Евгений Сергеевич, в другом. Позволь спросить тебя: а ты сам кем будешь? Какой такой Дорн? Не вспоминается ли вам Генуя, доктор? Нет, нет, пустое! – я решительно тряхнул головой, – вот мы сейчас все разъясним! Непременно разъясним!
– Позвольте узнать, – обратился я к сумасшедшей и неожиданно для самого себя добавил, – ваша светлость…
– Что тебе, сударь мой? – сварливо отозвалась графиня.
– Вот вы изволили представиться графиней ***. Однако ж, согласитесь, это довольно неожиданно. В наших краях и дворян то немного, и все в переписи значатся. У нас и предводителя никогда не бывало, а тут…
– Смею вас уверить, Евгений Сергеевич, – сокрушенно вздохнул Paul, – графиня титул получила по мужу покойнику, – он снова вздохнул, – верите ли, я сам иногда теряюсь от её фантазий. Просто голова кругом! А тут ещё вы! Материализовались…
Я, было, нахмурился от вздорного его замечания на мой счет, но решил продолжать и снова обратился к старухе с решающим, как мне казалось, вопросом:
– Однако ж вы тогда должны знать тайну трех карт!
– Полноте, батюшка! – отмахнулась старуха, – ты ведь умный человек, практический. Какая тайна! Выдумки все это, сударь мой! Мальчишество да озорство!
– Но, ma tante! – неожиданно пришел мне на помощь молодой человек, – а как же ваш проигрыш герцогу Орлеанскому? Вы сами рассказывали о месье Сен – Жермене! Это так же верно, как и то, что вам не нравятся утопленники и русские романы!
– Эка ты вывернул, батюшка! – перекрестилась старуха, – ночь на дворе, а ты о романах! Снова утопленники или, чего хуже, артиллерийские офицеры начнут мерещиться!
Она перекрестилась опять и зябко повела плечами.
– И ты туда же? – обратилась она ко мне сердито и передразнила, – три карты! Тоже решил, что случай обхитрить можно?
Графиня сердито поджала тонкие губы. В сильном раздражении сухоньким пальцем своим оттолкнула серебряную ложку.
– Однако ж, ma tante, – горячо продолжил Томский и, не закончив начатой фразы, воскликнул, – если б он не обдернулся на третьей карте, если б не обдернулся!
– С чего вы взяли, что он обдернулся? – вмешался я и осекся.
Я не заметил, как присоединился к их семейному бреду, как готов был уже принять всю эту фантазию за реальность. Графиня и Paul молча смотрели и ждали, как я продолжу. Не скрою, в какой-то момент у меня перехватило дыхание, множество мыслей и образов вихрем пронеслись в моей голове, кровь застучала в ушах, и я… продолжил:
– Он не обдернулся! – сделал я паузу, – она, – я указал на старуху и встал из-за стола, – назвала ему неверную карту!
– Как ты узнал! – взвизгнула старуха в ответ.
* * *
Графиню отпаивали чаем с пионовой настойкой, некоторое
