Пашку к себе. Правда, постоянно говорят, что нельзя столько работать. А как иначе-то? Она и ломается на этой работе только потому, что выхода нет!
Все эти доводы она регулярно себе приводила, и обычно помогало, но вот сейчас почему-то никак не срабатывало! Даже идти сил уже не оставалось – в голове крутились новые проблемы:
– Обособленное подразделение, регистрация в налоговой, дополнительные отчёты, охрана труда, проклятый договор с китайцами! Его нельзя было подписывать в том виде! Это же сплошной ужас! Кредит? Более четырехсот ведомостей, расшифровок и табличек. И каждую надо вручную для них трансформировать! Мне головы некогда поднять, я ничего не успеваю. Я же и за главбуха, и за юриста, и за кадровика… А ещё и это: «посадите меж цветов сорок розовых кустов и пока не подрастут, поливай дорожки тут»?
Позвонила мама, отчиталась, что Пашка сделал уроки, поужинал и смотрит какой-то фильм, привычно попеняла на дурацкую дочкину работу, пожелала спокойной ночи, а Елена всё так и сидела, обессиленно уставившись в окно.
– Надо идти домой. Хотя… Какой смысл? Можно и тут оставаться. И всю ночь работать, потому что я нипочём не успею подготовить документы с этом проклятым кредитом!
Елена вдруг поняла, что сейчас в голос зарыдает. Безнадёжно и бессильно.
– Охрану напугаю! Надо идти.
Пустые вагоны метро были так знакомы. Она часто возвращается поздно. Иногда так, чтобы успеть перед закрытием станции.
– Ну, вот… Осталось совсем немного. Чуточку! И я дома! – пересечь тёмный сквер и войти в подъезд, и так уже можно будет и поплакать. Она не боялась темноты, поэтому совершенно бестрепетно шагнула под деревья, дошла до ближайшей скамейки и неожиданно обнаружила, что силы-то закончились. Ну, то есть совсем.
– Я посижу чуточку, и потом пойду. Скамейки стоят для этого! Правильно! А я тут ни разу и не сидела. Только мимо сайгачу. Вот, посижу, меня не видно и поплакать можно, и порыдать даже. А что? Никто не видит! Ой, уже трава какая выросла. И листва. Ну, надо же, а я и не видела!
Как так получилось, что она, всхлипывая и вытирая слёзы, тушь и помаду, начала говорить сама с собой, она не поняла.
– Ну, нет же сил! Просто нет! Надо увольняться, сожрёт он меня и не подавится! А как увольняться? И Пашке смартфон надо, а ремонт? А на даче дом красить? Надо обязательно! А то соседка уже приходила, уточняла, чего это у нас такое всё облупившееся… Но сил же нееееет.
– Вот и у меня нет, – вздохнул кто-то в темноте. – Совсем-совсем. Я тоже так устала! Сначала-то ничего не поняла. Думала, они случайно, просто меня забыли. А теперь… И есть так хочется! Может, у тебя что-то есть?
Из-под лавки высунулась мордочка небольшой серенькой кошечки и принюхалась. Нет, едой не пахло. Пахло слезами, усталостью и безнадёжностью. Она-то отлично узнавала этот запах.
– Что мне делать? Ну, что? Я не справлюсь! Там работы на троих минимум! Так это ещё без учёта юриста и кадров, – всхлипывала женщина на скамейке. – Не-мо-гуууу!
–
