выпью. (Пьет.)
Аграфена Кондратьевна. Кушай, батюшко, на здоровье! Садиться милости просим: как живете-можете?
Рисположенский. Какое уж наше житье! Так, небо коптим, Аграфена Кондратьевна! Сами знаете: семейство большое, делишки маленькие. А не ропщу; роптать грех, Аграфена Кондратьевна.
Аграфена Кондратьевна. Уж это, батюшка, последнее дело.
Рисположенский. Кто ропчет, значит, тот Богу противится, Аграфена Кондратьевна. Вот какая была история…
Аграфена Кондратьевна. Как тебя звать-то, батюшко? Я все позабываю.
Рисположенский. Сысой Псоич, матушка Аграфена Кондратьевна.
Устинья Наумовна. Как же это так: Псович, серебряный? По-каковски же это?
Рисположенский. Не умею вам сказать доподлинно; отца звали Псой – ну, стало быть, я Псоич и выхожу.
Устинья Наумовна. А Псович, так Псович! Что ж, это ничего! и хуже бывает, бралиянтовый.
Аграфена Кондратьевна. Так какую же ты, Сысой Псович, историю-то хотел рассказать?
Рисположенский. Так вот, матушка Аграфена Кондратьевна, была история: не то чтобы притча али сказка какая, а истинное происшествие. Я, Аграфена Кондратьевна, рюмочку выпью. (Пьет.)
Аграфена Кондратьевна. Кушай, батюшко, кушай.
Рисположенский (садится). Жил старец, маститый старец… Вот уж я, матушка, забыл где, а только в стороне такой… необитаемой. Было у него, сударыня ты моя, двенадцать дочерей – мал мала меньше. Сам работать не в силах, жена тоже старуха старая, дети еще малые, а пить-есть надобно. Что было добра, под старость все прожили, поить, кормить некому! Куда деться с малыми ребятами? Вот он так думать, эдак думать – нет, сударыня ты моя, ничего уж тут не придумаешь. «Пойду, говорит, я на распутие: не будет ли чего от доброхотных дателей». День сидит – Бог подаст, другой сидит – Бог подаст; вот он, матушка, и возроптал.
Аграфена Кондратьевна. А батюшки!
Рисположенский. Господи, говорит, не мздоимец я, не лихоимец я… лучше, говорит, на себя руки наложить.
Аграфена Кондратьевна. Ах, батюшка мой!
Рисположенский. И бысть ему, сударыня ты моя, сон в нощи…
Входит Большов.
Явление девятое
Те же и Большов.
Большов. А! и ты, барин, здесь! Что это ты тут проповедуешь?
Рисположенский (кланяется). Всё ли здоровы, Самсон Силыч?
Устинья Наумовна. Что это ты, яхонтовый, похудел словно? Аль увечье какое напало?
Большов (садясь). Простудился, должно быть, либо геморрой, что ли, расходился…
Аграфена Кондратьевна. Ну, так, Сысой Псович, что ж ему дальше-то было?
Рисположенский. После, Аграфена Кондратьевна, после доскажу, на свободе как-нибудь забегу в сумеречки и расскажу.
Большов. Что это ты, али за святость взялся! Ха, ха, ха! Пора очувствоваться!
Аграфена
