лицо девушки, и младенца, и сгрудившихся вокруг разбойников.
– Пастырский Амулет! – воскликнул одни из них.
– Не к добру это, босс, ой не к добру! – пробормотал другой, медленно пятясь во тьму.
– Плевать на суеверия! – рявкнул главарь, свирепо зыркнув на своих внезапно оробевших подручных. – Скоро уже от любого шороха шарахаться начнете!
– Эй, Верерг! – крикнул кто-то из задних рядов. – Смотри!
Следуя вскинутой вверх руке, все запрокинули головы к небу, где варево темных туч вдруг пронзил яркий свет, подсветивший их толкущиеся сизые комья. Над лесом прокатился глухой рокот.
– Всего лишь молния, что такого! – продолжал хорохориться бородач, но его отряд, почуяв неладное, начал торопливо растворяться в ночном тумане.
Оставшиеся с ним несколько самых верных бойцов встали спина к спине, выставив вперед мечи, натянув луки и приготовившись отражать неведомую угрозу.
– Ребят, вы что, всерьез полагаете, что это… Они?! Вы серьезно?!
Словно услышав его вопрос, небеса буквально разверзлись, обрушив вниз, на залитую дождем землю, сноп ослепительного света. Нарастающие гулкие раскаты слились в единый оглушительный рев, в котором неожиданно засквозили голоса медных труб. Грохочущая какофония обрела структуру и стройность, обернувшись могучими торжественными аккордами. Хелеме однажды довелось побывать в центральном соборе Цигбела, когда там давали органный концерт, но провинциальный инструмент, откровенно задыхавшийся и фальшививший на отдельных нотах, не шел ни в какое сравнение с тем шквалом мощного и чистого звука, что низвергся на землю сейчас!
Под его сокрушительным напором люди бросали оружие и падали на колени, зажимая ладонями уши. Но бьющая с небес музыка… да-да, музыка вцеплялась прямо в тело, сотрясая его новыми и новыми раскатами. Полные ужаса крики беженцев, яростная ругань Верерга, заходящийся плач Валика – все потонуло в бездонном океане звука.
Низкие облака словно вспорол пылающий скальпель, и в открывшуюся брешь ворвались языки лилового пламени, пульсирующие и танцующие в такт с общим ритмом. Словно некий незримый великан схватил церковный орган и, перевернув, наполнил его трубы пылающим огнем квинт и терций, после чего исполинской со всего размаху вонзил инструмент в землю раскаленной добела гребенкой.
Пламенеющие языки разошлись в стороны, сформировав два огненных крыла и заставив вспыхнуть росшие по краям дороги деревья, что добавило происходящему еще больше фантасмагоричности. На мгновение зависшая над дорогой огромная угольно-черная фигура выпустила когтистые лапы и опустилась на дорогу, в щепки размозжив упавшее поперек нее дерево, и заставив коротко содрогнуться саму землю. Изрыгающий пламя гигантский орган выдал финальный торжествующий аккорд и умолк. Остался лишь тревожный скрипичный фон, выразительно подчеркивающий напряженность момента.
В бездонно-черном чреве нависшей над обозом махины
