ожили, стали склоняться в мою сторону.
"Шшшшш"
Что-то невидимое толкнуло меня в грудь и, пробравшись под пуговицы рубашки, раздуло спину, как парус.
"Шшш", – продолжали шуршать колосья пшеницы.
"Не может быть… Это что, ветер?" – Подумал я про себя.
Чувствуя на лице и шее поток воздуха, я ошарашенно смотрел прямо перед собой.
Глаза стали слезиться, и я, жмурясь, расстегнул рубашку.
Ветер, как невидимые объятия, касался моей груди и, обтекая, летел дальше.
Я выставил вперед руки. На коже появились какие-то пупырышки.
Что со мной?
Я стоял посреди поля пшеницы и, как потерянный ребенок, не знал, что делать.
– Корви… – Промолвил я, забыв, что передатчик сломан.
Пробираясь по полю, я чувствовал, как соцветия пшеницы задевают голую кожу.
За все свое существование я испытывал только два вида эмоций: скуку и раздражение.
Скуку – от однообразной работы, а раздражение – от невозможности что-либо поменять.
Даже тот самый яд в пыточных действовал быстро, и боль быстро проходила. Она испарялась без остатка… словно её никогда и не было.
Сейчас все по-другому.
Хромата не прошла, руку все так же саднило.
Увидев боковым зрением тень, пронесшуюся по полю, я поднял голову.
Яркий солнечный свет ударил в глаза, и я, поморщившись, на автомате поднял руку.
Надо мной кружился ворон.
Вдалеке показалась еле различимая точка, от которой поднималась тоненькая струйка дыма.
Я ускорил шаг.
Колосья, в некоторых местах достигающие моего роста, били меня по лицу, и, отплевываясь, я остановился.
Точка впереди оказалась небольшим домиком, а значит, где-то рядом должна быть дорога.
Неуклюже подпрыгнув, я посмотрел влево. Ничего.
Подпрыгнул вправо. Кажется, есть.
Резко свернув направо, я задел туфлей бугор земли и, споткнувшись, полетел на вытянутые руки.
Боль иголками пронеслась по ладоням.
– Ай! – Вырвалось из меня.
Встав и отряхивая с рук землю, я продолжил идти, но уже осторожней.
Отодвинув в очередной раз колосья, я с облегчением обнаружил две протоптанные параллельные полосы.
Выйдя на них, я пошел в сторону дома.
Снова голоса внутри стали досаждать мне. Как рой надоедливых мушек, они с каждым шагом заставляли меня… нервничать?
Я вспомнил уроки в загробном институте…
Мы изучали ментальные состояния человека. Скука была смертная, я слушал вполуха, но про нервничание я запомнил интересный факт.
Люди предпочитают нервничать, когда нервничать совсем необязательно. Это как осознанный выбор, и вот сейчас я, видимо, нервничаю? Не знаю, может, я путаю…
Впереди показались колышки забора.
Главная калитка была приоткрыта.
Войдя
