всех готовиться к долгому и тяжелому дню пути. Эмигранты с нетерпением оглядывались по сторонам, ведь золотой фантом снова манил их в путь.
И все же, несмотря на тревогу, этот день не принес им приближения к золотой земле. Произошел удар, который на мгновение отбросил все мысли.
– Где Датчи? – вдруг спросил Поль Шико, быстро обводя глазами- бусинками маленькую группу.
По традиции эмигранты были разделены на группы. В одну из таких групп входили проводник, Шико, Нейт Апшур, ирландец Тим Дули и – Датчи – так называли четвертого члена группы.
Этот четвертый человек был загадкой для большей части эмигрантов. Временами он казался то отточенным ученым, то одним из самых невежественных людей, каких только можно себе представить. Он присоединился к поезду в Сент- Чарльзе, предпочтя сухопутный путь по причине слабого здоровья, надеясь таким образом поправить здоровье. Судя по всему, у него было много денег, и он заплатил за проезд золотом, нисколько не сомневаясь в его цене.
– Не знаю, я не видел его со вчерашнего вечера, – ответил Апшур, вытирая губы после долгого глотка кофе.
– Иди, поторопи его, Тим. Он так долго чистит зубы перед едой, что не скоро соберется в дорогу. Скажи ему, что мы готовы к старту, – пробормотал Шико.
Дули встал, скользнул к небольшой палатке, стоявшей чуть поодаль, и, отодвинув створку, вошел внутрь. В следующее мгновение он появился снова, пошатываясь, с выпученными глазами и вставшими дыбом волосами, и с его бледных губ сорвался дикий крик.
Пронзительный крик испугал весь лагерь, и все взгляды обратились к дрожащему человеку. Первым заговорил Поль Шико, возмущенным тоном:
– Какого дьявола с тобой происходит, хотел бы я спросить? Увидел еще одну змею, да? – спросил он с сарказмом.
– Там труп, вот, что там! Он убит, убит совсем! – задыхался Дули, его глаза все еще смотрели в сторону притихшей палатки, словно зачарованные ужасным предметом, лежащим так неподвижно и призрачно внутри.
– Кто убит, Датчи? – тихо спросил Апшур, выходя вперед.
Шико, потеряв всякую надежду добиться от оцепеневшего ирландца чего- либо вразумительного, бросился вперед и откинул полосу холста, защищавшую вход. Один взгляд сказал ему правду. Тим был прав. Было совершено убийство!
На паре одеял лежало все, что осталось от их причудливого, приятного товарища, Карла Хефлера, или – Датчи, как его прозвали за ломаную, заикающуюся речь.
Длинная стройная фигура лежала во весь рост, как будто мирно дремала, но руки были широко раскинуты, длинные костлявые пальцы сжимались, как в агонии. На тонком бледном лице застыло мучительное выражение.
На груди белой рубашки виднелось большое пятно – пятно того особенного, безошибочного цвета, для определения которого редко требуется повторный взгляд. Прямо над сердцем пятно было самым черным. Именно здесь был нанесен удар.
Шико, старый и досконально владеющий искусством, свойственным
