style="font-size:15px;"> Мирт провёл Ирис по коридору до конца и встал возле последнего прохода у окна. Ирис помнила, что Мирт никогда к ней не наклонялся, не опускал голову, только переводил вниз глаза – и снизу это часто выглядело не дружелюбным или жутким.
И Мирт, опустив на Ирис лишь тёмно-зелёные зрачки, мягким жестом указал внутрь. Несмотря на наличие предметов, крошечная комната ощущалась Ирис пустой и тяжёлой.
– Там твоя новая одежда, – сказал Мирт.
Повернувшись, Ирис увидела, что он указывал на табурет. На нём лежал ровный квадрат одежды песочного цвета, а под ним стояла обувь.
– Ремесленники сшили тебе подходящий размер. Переодевайся. Мы проведём тебе инструктаж по храму, а вечером – подстрижём. У тебя будет несколько дней на освоение, пока мы, учитывая уникальность обстоятельств, дорабатываем твой план обучения. Не медли. – И Мирт задёрнул полотно.
Оставшись одна, Ирис развернулась и смотрела на комнатушку перед собой; и чувствовала себя маленькой как муравей. А когда шаги Мирта стихли, в коридоре послышались шепотки двух самых младших учеников одиннадцати лет. Точнее они были самыми младшими до появления Ирис.
Как Ирис сказали позже – она стала самой молодой ученицей, которая когда-либо была, и это учитывая все роли, во всех кланах всех домов. Ирис прекрасно помнила то неподъёмное для маленьких, хоть и крепких, плечиков давление; и ответственность, которую она тогда не понимала. А никто и не пытался ничего объяснить. Они только говорили, что делать, как и когда; и при этом имели стопку ожиданий и надежд.
Ирис помнила, как в первые года ей с трудом удавалось отодвинуть тяжёлое полотно, которое должно было быть всегда отодвинуто при выходе из комнатки. Для этого, Ирис будто тайком, использовала табурет – неся, а не толкая по полу; после возвращала его на место и укладывала в ровный квадрат белый комбинезон. В первое время это занимало много времени, как и основная одежда. А кувшин с водой постоянно менял место в пределах пяти сантиметров.
Ирис помнила взгляды: младшей и старшей группы. И Ирис помнила странную смесь досады и облегчения, когда не занималась вместе с другими учениками; и ту странную скованность и напряжение в общие, редкие с ними уроки, которые позже перестали случаться.
Ирис до сих пор ловила на себе взгляды учеников, в том числе из других ролей, и также взрослых жителей клана; изредка слышала их шепотки – и чувствовала себя ещё более обособленной чем в детстве. И ни тогда, ни сейчас Ирис не лгала себе, когда вспыхивало желание-мысль: что она просто хочет быть как все, просто хочет вписаться в клан.
*
Воспоминание увядало и Ирис снова слышала голос Алтея – как монотонное бормотание. Ирис почувствовала, что в спину упирается взгляд – и остатки воспоминания и его производные мысли остекленели и осыпались осколками. Ирис вздохнула, стёрла с лица печаль и надела спокойствие Жрицы – уткнулась ладонью в тупой угол квадрата перил и развернулась.
Наискосок
