на улицах фонарей было очень мало, так что ночью всё погружалась во тьму. Грустно и усыпляюще пели сверчки, бабушка на ночь закрывала ставни, в комнатах выключали свет и, закрыв глаза, я тут же проваливался в глубокий сон.
Это был сон не под стук вагонных колес и не под шум морской волны, это был сон под переливы сверчков в бабушкиной деревне, но такой же счастливый и безмятежный как и все отпускные сны моего детства.
Отдых на юге потихоньку подходил к концу, и я все больше скучал по Руднегорску, по своим друзьям-товарищам и по школе. И как-то вечером, перед тем как заснуть, из глубины моего сознания на поверхность памяти вдруг выплыло имя – Катя. И забеспокоилось сердце, заволновалось. Впервые за время всего отдыха я не заснул сразу, а долго думал о ней, вспоминал ее лицо и косички.
Удивительно устроен человек: от теплого моря и жаркого солнца , от пышной природы и изобилия фруктов и овощей, я возвращался в холодный , заполярный городок с чахлой растительностью и был этому безмерно рад – я возвращался домой.
Последние сто пятьдесят километров железнодорожного пути до Руднегорска были проложены по голой тундре, при чем дорога порой изгибалась, как вопросительный знак так, что из середины состава был виден локомотив и первые вагоны. Ехали со скоростью не более сорока километров в час. Иногда, по непонятным мне причинам, поезд останавливался прямо среди кочек и одиноких карликовых березок, как будто на болоте, и стоял минут по двадцать, но зато вокруг в изобилии росли красивые кусты с вертикальными гроздьями маленьких розовых цветов. Мне они очень нравились и в моей памяти ассоциировались исключительно с заполярной природой. Только через несколько десятилетий я узнал, что это был просто Иван-чай. Родители мне об этом точно не рассказывали, на уроках природоведения тоже, хотя, может быть, я был не внимателен в классе, когда мы проходили соответствующую тему.
Не помню на счет автобуса от железнодорожного вокзала до Руднегорска, но помню, что нас всегда встречал кто-нибудь на легковой машине с папиной работы или его знакомые. Поезд приходил в первой половине дня. Возвращались с отдыха обычно в двадцатых числах августа, когда погода в мурманской области была еще совсем приветливая, а солнце ярким и теплым.
Во дворе мальчишки играли в футбол, а тут мы подъезжаем к подъезду на машине. Пацаны обступают машину, наблюдая как мы выгружаемся. Я выхожу из автомобиля во всем новом: серенький чешский костюмчик, брюки-дудочки(мама за ним стояла в московском ГУМе полтора часа), новые коричневые ботинки, весь такой загорелый и подросший за лето( папа потом измерил дома возле дверного косяка- плюс десять сантиметров после последней отметки). Ребята слегка смущены моим внезапным появлением и модным видом, а я завидовал им, что они стоят в простой, дворовой одежде, в которой можно играть в футбол и бегать по крышам сараек, бороться на песке и с разбега прыгнуть в глубокую лужу, чтобы было больше брызг.
Наспех пожав всем руки, я быстро сбегал домой, переоделся в нормальную, по моим критериям,
