иная возможность послать тебе письмо. Сегодня меня вызывали в Наркомпрос, в отдел педвузов – там сидел Райский и объявил, что я дезертир и он собирается меня едва ли не с судом возвращать в Красноярск. Я ему сказал, что в таком случае он должен подать в суд на Потемкина105 – все это отвратительный анекдот и не производит на меня никакого впечатления. Основной вопрос это прописка в Москве и пока он все, к сожалению, без движения, этот вопрос.
Сегодня же мне удалось говорить с одним из сотрудников по Калининскому пединституту106, который сказал, что мое освобождение из Калинина произошло по внушению Обкома партии, который считал, что наша кафедра и без меня засорена. Если это верно, то это меня немного успокаивает – хуже было бы, если бы это случилось по внушению НКВД…
[Больше нового ничего нет. Позвони Виктору Михайловичу107 и скажи, что я говорил сегодня, 22/ΙΙ, c Ирочкой по телефону, она здорова, довольна санаторием, гуляет и читает, одним словом, все в порядке.
Расскажи Манечке о письме, объясни, что мое молчание вызвано очень запутанными обстоятельствами, поцелуй ее – пусть она мне напишет в адрес Анны Осип.108 У Анны Осип. живется мне хорошо. И чувствую себя очень свободно и просто. Впрочем, должен признаться, что рацион, который я получаю, меня не удовлетворяет, но таковы нормативы, принятые в их доме, и не мне их нарушать.]
…Скоро увидимся, любимая моя – стремлюсь к тебе и очень грущу без твоей ласки.
Тв. Саня.
№ 235. Н. В. Ельцина – А. И. Клибанову
24/ΙΙ. 46 г.
Мой родной, получила от Вл[адимира] Ил[ьича] твои листки. Все буквально падает из рук. Хотя нам это не впервые, но каждый раз мучительно остро все это109 воспринимаешь. Слова не ложатся на бумагу. Одна мысль – скорее тебя увидеть. Хотелось, чтобы ты чувствовал все более зрелую, выношенную в муках, любовь, знал о моей готовности противостоять всему тяжелому. Столько дней все это тянется, и я ничем не могу помочь.
Очень расстроило сообщение о приезде Райского. В новой ситуации в НИИ – это очень неудачно. Я хочу переправить тебе деньги. Может быть, на имя Мины? Ты получишь по ее доверенности. Сделай все возможное, чтобы получить санаторий. Это абсолютно необходимо. Не буду писать, как я хотела бы тебя видеть в начале марта, но если дела не позволят, то поезжай прямо в санаторий. Единственно прошу, пиши хоть открыточки, звони, телеграфируй.
Целуй и обнимаю, мой любимый. Думаю о тебе непрерывно и всеми мыслями с тобой.
Наташа.
Хочу завтра тебе звонить, чтобы узнать, что у тебя, и договориться о деньгах.
№ 236. А. И. Клибанов – Н. В. Ельциной
26/ΙΙ. 46 г.
Родная Наталинька, вчера приехал в Калинин и сегодня уезжаю в Москву. Здесь нашел твою открытку и узнал, что было от тебя заказное письмо, но что последнее отправлено в Ленинград, т. к. в Институте думали, что я больше не приеду. Я все же нашел твое заказное письмо на почте, и оно лежит сейчас передо мной.
Когда я приеду в Ленинград (я надеюсь, что
Потемкин Владимир Петрович (1874–1946) – в то время нарком просвещения РСФСР.
После возвращения из Красноярска, не имея права работать в Москве, мне [А. И. Клибанову] удалось найти работу доцента в Калининском пединституте.
Берман Виктор Михайлович – профессор микробиологии.
Еланчик Анна Осиповна – знакомая М. Н. Горлиной.
«Все это» – имеется в виду ситуация конца 1945 – начала 1946, когда я [А. И. Клибанов], прилетев в Москву 14.06.1945 без разрешения соответствующих инстанций и дирекции Красноярского педагогического института и не имея права на проживание в Москве, добивался освобождения от работы в Красноярске, где я с 1942 г. был доцентом, а потом заведовал кафедрой истории СССР.
