пути; начинают цениться профессиональные знания и навыки в сфере производства и ремесленничества. Наконец, в мире, где нарастают оппортунизм и способность к совершенствованию, неизбежно заостряется внимание на ожиданиях эффективности, даже «прогресса».
ГЛАВА 13. СТАВКА НА ЧУВСТВИТЕЛЬНОСТЬ
Нарастающая уверенность в личной автономности, самостоятельности играет здесь главную роль, устанавливает «внутренние» границы самому принципу действия, возобновляя тревогу и любопытство, обогащая источники слабости, намекая на их возможную персонализацию. Внутренняя жизнь становится насыщеннее. Индивид выходит на первый план и изучает себя. Усталость сначала воспринимается как ежедневное «затруднение», смутное замешательство, но вскоре становится провокацией, нарушающей планы, образ жизни и существования. Как следствие, ее образ появляется в литературе и рассказах.
«Прислушиваться к своей жизни»
Хрупкость и уязвимость пересматриваются на основе принципа освобождения525, утверждения «вкуса к свободной жизни»526, в особенности в высших слоях общества; ставятся под сомнение прежние власти; меняется образ слабости, гуманизируется уязвимость – она персонализируется, становится уникальной в каждом конкретном случае. Уязвимость очевидна, она не обозначает больше бесконечное расстояние от мирского до божественного, неизбежную пропасть между естественным и сверхъестественным527. Ее присутствие расширяется, она влияет на индивида, становится частью его идентичности, проникает в его сознание, меняет мироощущение. К тому же человек сводится к самому себе, и только к самому себе, пытается объяснить себя через свою связь с «природой», определить свое состояние, анализируя себя, руководствуется собственным опытом, а не каким-то иным.
Настоящее становится более насыщенным, а опасность потерять силы обостряется. Внимание к этому – так называемый первичный опыт, «чувство существования»528 – появляется в век Просвещения. Это «чувство существования» в 1786 году было определено Виктором де Сезом, врачом, получившим образование в Монпелье, будущим членом Конвента: он полагал, что это «ощущение» лежит «в основе всех прочих»529, что оно обнажает наше «существо в чистом виде»530, провоцирует переход от картезианского «мыслю, следовательно, существую»531 к эмпирическому «чувствую, следовательно, существую»532. Это смещение играет важнейшую роль. «Тело беспрерывно демонстрирует себя»533 индивиду, как «навязчивая мелодия»534, сообщает о том, что оно существует. Главное новшество – «Люди полюбили прислушиваться к себе»535. Это меняет и статус усталости: она больше не рассматривается как нечто досадное, пришедшее извне, связанное с обстоятельствами, местами, даже божественным промыслом, но воспринимается как один из возможных
См.:
См. выше, с. 47–48.
См.:
«Cogito ergo sum». См.:
Ibid. P. 110.
